Дмитрий Евдокимов - 1612 год

Однако никакие доводы не действовали. Тогда послы начали угрожать, что «Бог взыщет с Михаила конечное разорение государства». Суеверная Марфа испугалась Божиего проклятия, и Михаил наконец дал согласие.

Девятнадцатого марта царский поезд двинулся из Костромы в Москву, но путешествие сильно затянулось. Делали долгие остановки в Ярославле, Ростове, Троице-Сергиевом монастыре. За это время составился царский двор. В него вошли родственники Марфы Борис и Михаил Салтыковы (племянники предателя), пребывавшие вместе с Романовыми в Ипатьевском монастыре. Борису Салтыкову было поручено руководство тут же образованным приказом Большого дворца, а Михаил стал кравчим. Близкий к царю Константин Михалков получил чин постельничего. Недруг Пожарского Федор Шереметев также стремился стать необходимым молодому государю. Ко двору последовал и его шурин, двоюродный брат Михаила Романова, Иван Черкасский. Они подучили царя отправлять грамоты в Москву не на имя Трубецкого и Пожарского, а на старшего боярина — Мстиславского.

Чем ближе находился к Москве новый царь, тем тон его грамот становился все повелительней; под влиянием приближенных он потребовал удаления казаков из Москвы, хотя они и сыграли решающую роль в его избрании. Без конца он требовал присылки подвод, лошадей, кормов — его поезд все больше разрастался. Потом появилось новое требование, вызвавшее у вождей ополчения недоумение: он приказал изготовить к своему приезду Золотую палату, где когда-то жила царица Ирина, сестра Бориса Годунова, с проходными сенями, палату Мастерскую, также с сенями, до церкви Рождества Богородицы, кроме того — для своей матушки деревянные хоромы царицы, жены Ивана Грозного. Земское правительство ответило, что готовят царю Золотую палату и те две палаты, где жил царь Иван и которые назывались чердак царицы Анастасии Романовой, да Грановитую палату, да мыльню. Для матери царя предлагались хоромы в Вознесенском монастыре, где жила совсем недавно мать царевича Угличского Марья Федоровна Нагая. Однако Михаил считал, что матери жить там невместно, и снова настаивал на хоромах жены Ивана Грозного.

После бесконечных капризов, по настоянию Ефрема, митрополита Казанского, архимандрита рязанского Феодорита и нового челобитья дворян и всяких чинов Московского государства государь наконец оставил Троице-Сергиев монастырь и прибыл 2 мая в село Тайнинское, где некогда Дмитрий встречал свою «мать», инокиню Марфу.

На следующий день Михаил Романов в сопровождении ставшей огромной свиты вступил в столицу. 11 июля Михаил Федорович венчался на царство. Пред причащением было совершено освященное миропомазание из того сосуда, который некогда принадлежал императору Августу и из которого помазывались на царство все российские государи.

Перед тем как идти в собор на коронование, Михаил Федорович вышел в Золотую палату, сел впервые на своем царском месте и пожаловал боярство двум стольникам. Первым чин боярина получил двоюродный брат царя Иван Борисович Черкасский, а вторым — воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

На следующий день после коронации, в день своих именин, царь пожаловал в думские дворяне Козьму Захаровича Минина. Однако главным казначеем стал Никифор Траханиотов, отмеченный за сохранение царских регалий.

Того же году в июле венчался государь царь и великий князь Михайло Федорович всея Русии царским венцем на Российское государство. А венчал государя митрополит казанской Ефрем. А осыпал государя боярин князь Федор Иванович Мстиславской. А с царскою шапкою шел боярин Иван Никитич Романов. А с скипетром боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. По царской сан на Казенный двор ходил князь Дмитрий Михайлович Пожарский, а с Казенного двора шел с ним вместе казночей Никифор Васильевич Траханиотов.

Все встало наконец на свои места, как и чаяли князь Дмитрий Михайлович Пожарский и его верный сподвижник Козьма Захарович Минин. Наконец на московском престоле снова находился русский царь, хоть и не из Рюриковичей, но зато избранный всем народом.

По преданию, первым предком Романова был брат прусского князя Гланд-Камбил Дивонович, приехавший в Россию в конце XIII века. Имя Камбил было переиначено русскими в прозвище Кобыла. Его сын Андрей Иванович Кобыла служил при дворе великого московского князя Симеона Гордого. Сын Андрея Кобылы Федор Андреевич получил чин боярина и заодно прозвище Кошка. О занимаемом им видном положении свидетельствовал тот факт, что свою дочь он выдал замуж за великого князя Михаила Александровича Тверского. Во времена правления великого князя Василия III боярин Михаил Юрьевич Кошкин занимал второе место во дворцовой иерархии, сразу же за Василием Васильевичем Шуйским. По старому обычаю, к прозвищу прибавлялось отчество одного, а то и нескольких ближайших предков. Так и Кошкины начали именоваться Захарьиными, затем Юрьевыми и наконец Романовыми. Основоположником фамилии Романовых стал Никита Романович Захарьин-Юрьев, сестра которого, Анастасия Романовна, стала женой Ивана Грозного, приблизив тем самым род Романовых непосредственно к царскому престолу.

Старший сын Никиты Романовича, Федор, красавец и первый щеголь в Москве, по принуждению правителя Бориса Годунова женился на Ксении Ивановне Шестовой, незнатного происхождения. Сделал это Годунов с целью пресечь возможные поползновения Федора на престол. Но и этого коварному Годунову показалось мало: едва сам усевшись на престол, он подверг всех Романовых опале. Федор и Ксения были пострижены, приняв имена Филарета и Марфы.

Их четырехлетний сын Миша тоже не был пощажен: он был направлен в ссылку вместе со своей теткой Анастасией. При воцарении Димитрия Романовых снова вернули в Москву, но кошмары, пережитые в детстве — стрельба, пожар собственного дома, искаженные от ярости лица немецких солдат, окровавленные трупы домочадцев, — все это оставило в душе Михаила неизгладимый след. Был молодой царь достаточно хорош собой: круглолиц и голубоглаз, хотя и не высок ростом, не по возрасту полон, что, впрочем, по русским понятиям, было больше достоинством, чем недостатком. Нрава был он незлобивого, смешлив и жалостлив, мог при случае и всплакнуть. Хотя и не пришлось Михаилу из-за семейных передряг получить достаточное образование (к моменту воцарения он еле владел грамотой), но, безусловно, молодой царь обладал природной живостью и пытливостью ума.

На взгляд Дмитрия Михайловича Пожарского, Михаил Романов имел лишь один существенный недостаток: из-за приобретенной в детстве робости, если не сказать трусости, и результатов женского воспитания он не умел и даже не хотел действовать самостоятельно. Для Пожарского, который уже в десять лет стал главой рода, в пятнадцать женился и начал службу при дворе, поведение Михаила было непонятно. Молодой царь не предпринимал никаких действий, не посоветовавшись предварительно с матушкой. Инокиня Марфа была женщиной своевольной и властной. Пережитые невзгоды озлобили ее и закалили характер. Ее просторные покои в Вознесенском монастыре никак не напоминали скромную монашескую келью, они были убраны значительно роскошнее, чем дворец сына, да и окружение Марфы было не менее многолюдным. Овладев с первого же дня казною прежних цариц, она имела возможность содержать значительный штат не только прислужниц, но и охраны, а также соглядатаев, докладывавших ей обо всем, что делается на Москве. Самой приближенной к Марфе была ее сестра, старица Евникия, мать Бориса и Михаила Салтыковых, которые и стали первенствовать при особе молодого государя. Были братья кичливы, бранчливы и к тому же драчливы. Во дворце при участии их служивых дворян то и дело возникали ссоры, переходившие в рукопашные. Эти драки выводили из себя даже кроткого Михаила.