Роберт Стивенс - Тайна королевы

— В таком случае поезжайте одни и оставьте меня здесь.

— Я не смею оставить вас здесь. Если Роджер Барнет приедет сюда и найдет вас здесь… — он не кончил своей фразы, но про себя подумал, что в таком случае Барнет немедленно догадается, в чем дело, и сейчас же помчится обратно в Флитвуд.

— Но ведь если вы возьмете меня с собой, — сказала она, — я могу умереть по дороге.

Мысль эта привела Мерриота в отчаяние. Он не мог представить себе, что эта прелестная женщина вдруг будет лежать мертвая и неподвижная в его руках.

— Но ведь вы преувеличиваете опасность, — сказал он, — вы наверное можете сесть на лошадь. Я посажу вас перед собой и буду вас поддерживать все время. Делать нечего, но я должен все же пустить в ход опять силу.

— Вы готовы желать моей смерти, только бы спастись самому, — сказала она с горечью.

— Я забочусь не о себе, — сказал он, — а забочусь о другом, которому чрезвычайно важно, чтобы я спасся от своих преследователей.

— В таком случае спасайтесь сами и оставьте меня здесь, — и она сделала слабую попытку освободиться из его объятий.

— Нет, нет, — воскликнул он, еще крепче сжимая ее, — ради вас самих я уже не смею оставить вас здесь. Ведь эти всадники могут быть Румней с его людьми, — подумайте, что будет, если вы попадетесь им в руки.

— Пусть я попадусь им в руки! — воскликнула она. — Ведь для вас же будет лучше, если Румней найдет меня здесь. Вы знаете, что он приехал теперь за мной, и если я буду в его власти, он не станет гнаться за вами.

— Как, неужели вы согласны попасть в руки этого негодяя? Но разве вы не знаете?..

— Да, конечно, я знаю все, я прекрасно понимаю, на что способен этот негодяй, но какой же выбор остается мне? Я не могу ехать с вами. Неужели вы потащите меня с собой и этим ускорите мою смерть? Нет, я останусь здесь, и если вы хотите ехать, то должны бросить меня на произвол судьбы.

И совершенно неожиданно для него она вдруг быстро выскользнула из его объятий, прислонилась к стоявшему недалеко от них комоду и обеими руками уцепилась за него. Гель сейчас же бросился за ней и хотел приподнять ее, но она с такой силой держалась за комод, что он не рисковал оторвать ее от него, чтобы не причинить ей боли.

И вслед за тем она вдруг стала стонать и рыдать так горько, что Гель наконец тоже пришел к тому убеждению, что она действительно вряд ли в состоянии ехать теперь верхом. Он быстро подошел к окну, закрыл его, и затем обратился к ней и сказал:

— Сударыня, что же я теперь буду делать? Ведь, если вы действительно заболели вследствие всех перенесенных вами передряг, так вы еще не скоро оправитесь, вам нужен покой и отдых, я же не могу оставаться с вам и.

— В таком случае не оставайтесь, оставьте меня одну.

— Хотите, я оставлю вам своих людей? Она защитят вас.

— И моего пажа тоже? Но ведь он не достаточно силен, чтобы защищаться против Румнея и его людей.

— В таком случае я оставлю вам тех из людей, которые присоединились к нам из шайки Румнея.

— Конечно, эти несчастные раненые останутся со мной, так как они не могут ехать дальше. Остальные четверо останутся здесь, пока не увидят вдали Румнея; тогда они сбегут или останутся тоже здесь, но погибнут все от его мстительной руки.

— Но если я оставлю при них Боттля и Антония?

— Да, конечно, если эти всадники окажутся гонцами королевы, для вас будет лучше, если ваши верные слуги погибнут, а вы сами спасетесь.

— Сударыня, я не заслужил этой насмешки. Верьте мне, что я не трушу за свою жизнь, а спасаю чужую, впрочем вы ведь ничего не знаете об этом. Как жаль, что это еще не завтрашний вечер, тогда бы вы увидели, как я мало берегу собственную жизнь. Но еще в продолжении целых суток я не имею права располагать собою.

Анна не обратила никакого внимания на его слова, смысл которых ей остался непонятен.

— Почему же вы не остаетесь здесь? — спросила она. — Разве я прошу вас оставаться из-за меня? Уезжайте и берите с собой своих людей: они наверное вам еще понадобятся.

— Да, это верно, — ответил Мерриот, думая только о том, что действительно следы трех людей заметнее, чем следы одного.

— Ваши оба спутника — здоровые и сильные люди, — продолжала Анна, — но вряд ли они станут защищать меня ради меня самой: этот пуританин действует только по вашему приказанию.

— Это верно, — пробормотал Гель рассеянно. — Против целой шайки разбойников шесть человек ничего не поделают, особенно, если им приходится сражаться только для того, чтобы защитить слабую женщину: на это способен только дворянин. А тот дворянин, который рискует своей жизнью ради женщины, непременно рассчитывает на то, что она вознаградит его за подобную преданность, в которой высказалась вся его любовь к ней.

В комнате воцарилось молчание. Она ни единым звуком не выдала своих чувств, охвативших ее при этом первом открытом признании в любви с его стороны; из этого он мог убедиться в том, что признание это не явилось для нее неожиданным.

— Как безжалостна ко мне судьба! — заговорила она вдруг тихим, прочувствованным голосом. — Только вы один, как истый джентльмен, готовы защищать меня до последней капли крови, только вы со своим благородным и мужественным сердцем могли бы устоять против всех опасностей и победить их, только вы при своем умении ладить с этими людьми сумели бы заставить их выступить в мою защиту, только ваше присутствие здесь могло бы меня спасти от этого негодяя, но судьба так жестока, что вы должны оставить меня, чтобы спастись самому, так не медлите же и уезжайте и предоставьте меня моей судьбе.

Она кончила почти шепотом и лежала неподвижная и бледная; как бы не в силах даже думать о том, что ей предстоит.

— Сударыня, — воскликнул Гель вне себя, — разве я могу еще выбирать? Если это Румней со своими людьми, я не могу оставить вас одну и уйти самому. Если же это гонцы королевы, я не могу оставаться с вами. Неужели вы действительно не можете проехать еще немного верхом? Неужели это невозможно? Постарайтесь собраться с силами, переломите себя и встаньте.

Вместо ответа она только безнадежно улыбнулась и промолчала.

— В таком случае, до свидания, — сказал он отрывисто и, круто повернувшись, пошел к дверям.

Тихий стон остановил его, он обернулся и посмотрел на нее; сердце его, переставшее почти биться, когда он так решительно отошел от нее, забилось вдруг с удвоенной силой.

Она не смотрела на него и не переменила своей позы, но при свете огня видно было, что в глазах ее стоят слезы.

Он стоял и смотрел на нее, а она тихо всхлипывала, как бы покорно приготовляясь к ужасной судьбе, ожидавшей ее, — тому, что она будет оставлена совершенно одна в пустом доме и во власти негодяя, от которого ей нечего ждать пощады.