Сергей Городников - Золотая роза с красным рубином

Хотя девушка стояла посредине спального помещения спиной к входу, он сразу узнал дочь Чёрного хана. Её густые волосы были расправлены и расчёсаны, нижними частями покоились на плечах и на спине, накрывали верх парчового, с извивами складок плаща, тёмно-синего, как вечернее море. Плащ, будто застывшими волнами, ниспадал почти до толстого напольного ковра, оставляя приоткрытыми только приминающие ковровый ворс смуглые пятки и маленькие ступни. Перед ней была плетёная корзина непонятного предназначения, и казалось, её охватывало беспричинное возбуждение, тихие вдохи и выдохи становились неровными, частыми.

Она судорожно вздохнула, будто не имела сил больше сопротивляться тому, что неизбежно, движением плеч скинула с них плащ. С шуршанием падающей парчи обнажились матовая смуглость хрупкой спины, нагая округлость ягодиц, бёдер, стройные очертания ног. Замерев за свисающим ковром, Удача затаил дыхание, боясь спугнуть похожее на наваждение видение. Томно потянувшись, она так же томно присела на корточки к странной корзине, вынула из ушек крючок и распахнула крышку. Послышался змеиный шип, и он вздрогнул, как от прикосновения холодной руки мертвеца. Из корзины стала медленно подниматься треугольная голова удава. Первым его побуждением было броситься вперёд, отбросить корзину, спасти девушку, но он не шевельнулся, со смутной тревогой догадываясь, что ей это не нужно, что она способна на любую жестокость к тому, кто осмелится вмешаться. Он стал невольным свидетелем какого-то древнего магического действа, видеть которое не имел права.

Огромный удав между тем положил ей голову в ладони, испытывая удовольствие от её прикосновений, от того, как она медленно гладила его кончиками пальцев под мордой, у края рта, по бокам головы. Так продолжалось несколько минут. Потом она нежно поцеловала его и, привставая, отпустила голову. Выпрямляясь, она удерживала раскрытые ладони у груди, будто привлекала змею подняться за новыми ласками. Удав стал плавно переваливаться за край корзины, поблескивать чешуёй. Огибая, охватывая кольцами её лодыжки, гад заскользил по ногам, но коленям, бёдрам. Дрожь пробегала по её телу, словно от самых нежных ласк, а когда он добрался до её живота, она откинула голову с замутнёнными глазами и сладострастно застонала. Порывисто схватив морду змеи, она опять прильнула к ней губами, но уже с истиной страстностью.

Удача был поражён тем, что увидел. И пережил такую бурю чувств, такой вихрь смятения мыслей, что не мог бы сказать, сколько времени это продолжалось. Удав стал заметно слабеть, кольца его уже не удерживались на её теле, постепенно соскальзывали. Молодая женщина не скрывала разочарование.

– Слишком ты стар, – промолвила она и с досадой и с раздражением.

Когда змея спустилась на ковёр, устало забралась в корзину, она в томлении провела ладонями по лбу, убрала волосы за уши, слабо откинула их на плечи. Затем отвернулась от корзины, странно уставилась на ковёр. Удача поздно сообразил, что широко открыл край, и она его заметила.

– Ты всё видел. Видел, как меня любил дракон, – спокойно прошептала она, словно была в забытьи от наркотического опьянения, после чего загадочно поманила пальцем.

Он помедлил и переступил к ней за полог, не в силах сопротивляться чарам этого колдовского призыва. Тихо отступая от него, продолжая манить пальцем, она приблизилась к ложу, плавно отстранила занавеси и с кошачьей негой опустилась на ковёр. Рука его оказалась в её руке и ладонь она положила себе на упругий холмик груди. Затем притянула за шею к горячим, словно угли, губам и жаркому дыханию, напомнившему ему дыхание пустыни, от которого закипела кровь и сердце бешено заколотилось, готовое вырваться к её ногам. Прежде чем она нашла его уста, он успел во мгле её глаз угадать себя в образе удава. Ему почудилось, она хотела именно таким представлять его себе в эту минуту. Но ему было уже всё равно, он ответил на её полный неистовой страсти поцелуй, ощутив на конце языка привкус опия.

Очнулся он, вырвался из объятий мучительного сна от пронзительного ожидания смертельной опасности. Сон в миг улетучился, однако он не вскочил, животным наитием угадывая опасность совсем рядом. Медленно приоткрыл веки, и всё в нём похолодело, кожа покрылась холодной испариной. Над левым глазом, как ядовитый зуб, подрагивало остриё женского стилета.

– Шевельнёшься. Придётся вонзить, – холодно предупредила Чёрная Роза, и он ей сразу поверил.

Она наваливалась на него обнажённой грудью, чтобы удобнее было удерживать нож, но он ощущал телом, что на ней уже надеты восточные штаны из тонкого шёлка. В глазах её растаяла муть, от их трезвого и надменного выражения казалось, что происшедшее ночью было лишь его болезненным и невозможным в действительности бредом.

– Ты был бы уже мёртв, если б я хотела этого, – продолжила она без какого-либо чувства к нему. – Ты узнал, что знают лишь мой верный евнух и слуга Ахмед, два немых музыканта и две старые колдуньи рабыни. Ахмеда следовало бы жестоко наказать. Он впервые позволил себе покинуть вход и напиться. Иначе б ты не попал сюда. – Она рассуждала так, будто ей всё равно, что он по этому поводу думает. – Может, так и к лучшему. – В её последних словах прозвучали отголоски восточной традиционной веры в бессилие человека перед судьбой. – Удав стар. Не ожидала, что мужчина сможет быть ему удачным дополнением.

– Я родился в год Змеи, – нежно проговорил он, чтобы отвлечь её разговором. – У меня со змеями неплохие отношения, и я сам иногда ощущаю себя змеёй.

На неё это произвело некоторое впечатление. Остриё стилета чуть отстранилось.

– Ахмед тебе вырвет язык, чтобы не болтал лишнего. Ты иногда будешь делать то, что делал ночью. А когда мне это станет не нужным, я тебя отпущу и щедро награжу.

От такого предложения, сказанного с искренней уверенностью, что он должен быть ей признателен, мурашки пробежали по спине, язык прилип к гортани. Надо было говорить, пытаться убеждать, клясться в вечном молчании, отвлечь от дьявольской затеи, но он понимал, что это бесполезно и может вызвать настороженность. В голове была сумятица, мысли рвались на части и проваливались в чёрную пустоту. Наконец он натянуто улыбнулся.

– Мы можем этим заняться и сейчас. Зачем же нам удав...

Глаза её сверкнули злобой, она его резко оборвала:

– Глупец! Не пытайся заигрывать со мной. Я не люблю мужчин.

Красиво очерченные губы презрительно скривились, а выражение лица без слов объявило о прекращении болтовни. Она нетерпеливо повернула голову на опасливое приближение тяжёлых, неуклюжих шагов, которые в голове Удачи отдавались ударами молота о наковальню. Шаги неуверенно приостановились, затем ковёр с шорохом приподняли, и в пещерную спальню жестокой и безумной красавицы ввалился некто большой и сильный, по поведению евнух и слуга. Вошедший рабски униженно замычал, и Удачу передёрнуло – у слуги не было языка! Скосив на него глаз, он увидел в свете единственного, коптящего факела в бронзовом настенном держателе настоящую гориллу в человеческом облике. Открытые шею, узловатые руки покрывала густая чёрная поросль. Короткая щетина круглой головы подчёркивала очень низкий лоб, а густые пучки бровей нависали над широко посаженными бездумными глазками. Его грудь даже под халатом бугрилась мышцами.