Георгий Брянцев - По тонкому льду

— Поступим иначе, — сказал Демьян после долгого раздумья и объяснил, как он представляет себе осуществление плана.

— А Угрюмого предупредим? — спросил Костя.

— Придется, — ответил Демьян. — Тут в прятки играть нечего. И сделаем это сейчас, не откладывая в долгий ящик.

Вчетвером мы спустились в убежище.

Челнок и Угрюмый продолжали играть. Увидев нас, Челнок смешал фигуры и встал. Демьян сел на его место, отодвинул шахматную доску и обратился к Угрюмому:

— У меня к вам несколько слов.

Угрюмый спокойно смотрел, и нагловатая усмешечка бродила по его тонким губам. Он ждал вопроса.

— Вы стремитесь попасть на Большую землю?

— Это устраивает больше вас, нежели меня.

— Меня больше устраивает повесить вас, — отчеканил Демьян. — Сегодня. Сейчас. Сию минуту. Такое право дала мне Советская власть. Если вы надеетесь на меня, то жестоко ошибаетесь.

Угрюмый, кажется, только сейчас понял, что Демьян — тот человек, в руках которого его жизнь.

— Простите, — в некотором замешательстве произнес он. — Быть может, я не прав. Я ведь учитываю и то, и другое. Если скажу, что стремлюсь быть повешенным, то вы же не поверите мне?

— Можно короче! — потребовал Демьян. — Без этих выкрутасов.

— Что же мне сказать? Стремлюсь ли я на ту сторону? Да, конечно. Я дам вам человека, который стоит дороже меня. Пора покончить со всем, что было. Хватит! Я решил выйти из игры.

— Это другой разговор, — заметил Демьян. — Вам только так и можно было решить, а теперь слушайте. Сегодня, как только стемнеет, вы в компании вот этого молодого человека, — он показал на Костю, — отправитесь на противоположный берег. На том берегу вас встретит другой человек, — Демьян кивнул в сторону Русакова, — и поведет дальше. Предупреждаю на всякий случай: при первой попытке бежать или обратить на себя чье-либо внимание вы получите пулю. А полицейский найдет что сказать.

— Я понимаю, — проговорил Угрюмый и спросил: — Обязательно сегодня?

— Вас это не устраивает?

— Не в этом дело. Не в этом… Очень жаль!

Он умолк с явным расчетом, что его станут расспрашивать. Но мы молчали. Убедившись, что фраза "Очень жаль!" не произвела того впечатления, на которое он рассчитывал, Угрюмый продолжал свою мысль:

— Я бы очень хотел притащить вам письма оберстлейтенанта Путкамера.

— Письма! — усмехнулся я. — А мы поняли, что они хранятся в сейфе штурмбаннфюрера Земельбауэра.

— Вы правильно поняли. Но мне хочется вынуть их оттуда.

Демьян переглянулся со мной.

— Интересно! Это каким же путем?

— Я же не Булочкин, — фыркнул Угрюмый. — Если говорю, что хочу принести, значит, могу принести. Для этого нужны два часа без этих вот штучек, — и он дрыгнул ногой, закованной в браслет. — Земельбауэр, конечно, не ведает, что стряслось со мной.

— А вы уверены, что письма лежат в сейфе и ждут вас? — поинтересовался я.

Угрюмый досадливо поморщился:

— Все ясно. Вы тоже не из тех, кто любит рисковать. Что ж, есть выход: пусть моим последним днем на этом шарике будет день, когда вы откроете дверцу сейфа и возьмете в свои руки письма. А до этого дня я буду жить.

— Вот это я могу вам обещать.

Демьян встал и, мигнув мне, пошел к выходу. Я последовал за ним.

В избе Кости мы сели у стола. Демьян убрал со лба длинные пряди прямых волос и сказал:

— Чертовски соблазнительное предложение, скрывать нечего.

— Можно было бы рискнуть, хотя риск и очень велик, — заметил я. — Но взять письма просто так неинтересно.

— Да, конечно, — согласился Демьян.

— Разрешите мне обдумать хорошенько этот вопрос? — сказал я. — У меня есть кое-какие соображения.

— Только недолго думайте. Мало ли что может случиться… Сегодня Земельбауэр здесь, а завтра уедет.

— Я понимаю.

— И вот еще что. Не считаете ли вы нужным, хотя бы издали, последить за Костей и Угрюмым, когда они пойдут? Так, на всякий пожарный.

— Хорошо. Сейчас поговорю с ним.

И я в третий раз спустился под землю.

Отдохнуть после бессонной ночи мне не удалось. Вернее, я сам пренебрег отдыхом и возможностью уснуть. Надо было продумать соображения, о которых я говорил Демьяну. Дерзкая, неожиданно возникшая мысль постепенно превращалась в план, тоже не менее дерзкий, захватывающий дух. Пока операция складывалась в мыслях, я внутренне переживал ее, волновался, радовался и огорчался. Все вместе… Сотни раз приходилось собирать и разъединять детали, примерять, отбрасывать уже найденное, заменять его новым, более удачным. А это труд. Труд, требующий умственной энергии и времени. Только к вечеру я наконец уяснил и утвердил мною же созданный план.

Успех задуманного предприятия зависел от двух людей, от двух немцев: Гизелы и Пейпера. Да, именно от них. И прежде чем я не переговорю с ними, не имеет смысла докладывать о плане Демьяну. А увидеть Гизелу и Пейпера можно только ночью, по крайней мере не раньше наступления темноты. Кроме того, мне предстоит вместе с Костей сопровождать Угрюмого до оврага. Значит, все переносится на одиннадцать-двенадцать часов ночи А пока — терпение.

В десять с минутами я оказался возле магазина, где отпускали хлеб гражданам, и увидел идущих рядом Костю и Угрюмого. Слава тебе, создатель: пока все шло гладко Через самое короткое время мы шагали уже втроем Не было ничего необычного в том, что по городу прогуливаются секретарь управы, старший полицай и сотрудник биржи труда.

— Вы для подкрепления? — спросил меня Угрюмый — Напрасно. Отдыхали бы себе. Поверьте, я сейчас предпочту оказаться у чертей на куличках, нежели с глазу на глаз с Земельбауэром.

— Можно без фамилий? — строго спросил я.

— Пожалуй, да, — ответил он, прошел некоторое время в молчании, а потом сказал: — В конечном итоге вы останетесь довольны мною. Я никогда не делаю того, чего не надо делать.

— Время покажет, — заметил Костя.

— И вот еще что, — заговорил вновь Угрюмый после длительного молчания. — В его сейфе два отделения. Между ними горизонтальная полочка. Письма лежат в нижнем, среди порнографических открыток.

Мы вступили на пешеходный мостик, перекинутый через реку, я пошли гуськом. Здесь, ниже плотины, река была узкой и немноговодной.

На заречной стороне, едва мы вошли в поселок, из темноты нас повстречали два солдата с автоматами да груди. Мы без команды остановились. Я внутренне напрягся, готовый ко всему. Костя лихо взял под козырек. Солдаты ощупали нас лучиками карманных фонарей и проверили документы у меня и Угрюмого. Костю не тронули. Один солдат сказал:

— Ин орднунг! Все в порядке!

Другой добавил:

— Кеннен геен! Можете идти!

Я, кажется, не дышал эти несколько секунд.

Когда мы отошли на приличное расстояние, Угрюмый покосился на меня и спросил: