Георгий Брянцев - По тонкому льду

— Не поверили, что у меня новость, и хотели уйти? — обратился он к нам.

— Почти не поверили, — признался Андрей.

— Подумали, что старик изобрел предлог попить чайку? — продолжал доктор.

— Что-то вроде этого, — сказал Андрей.

Карл Фридрихович укоризненно покачал головой.

Наперсток начала разливать чай. Я положил себе в тарелку несколько горячих картофелин.

— Хочу поведать вам одну историю, — начал доктор, не прикасаясь к еде. — История не из моей жизни, а из жизни друга — покойного доктора Заплатина. Но я был ее свидетелем. А если говорить точно — участником. Как и всякая история, всплывающая на поверхность сквозь туман времени, она окутана таинственностью.

— Сразу заинтриговали, — заметил Андрей.

— И даже аппетит испортили, — добавил я, расправляясь с картошкой.

А Карл Фридрихович продолжал рассказывать. Случилось все осенью, до войны, в хуторе Михайловском, в субботний вечер. Он, Карл Фридрихович, был гостем доктора Заплатина по случаю дня его рождения. Тот жил одиноко. Поздравить зашли еще несколько сотрудников больницы, где работал Заплатин. К полуночи все разошлись, а Карл Фридрихович остался ночевать. Погода стояла препакостная, плестись через весь город в такую мокрядь не хотелось. Улеглись спать, а перед рассветом обоих разбудил стук в дверь. Заплатин надел халат и вышел в переднюю, включив на ходу свет в двух комнатах. Карл Фридрихович лежал на диване. Через минуту Заплатин вернулся, но не один, а с незнакомым человеком. Незнакомец переступил порог, сделал шаг, другой, потом закачался и, попятившись, припал к стене. Он был без головного убора, волосы мокрые и всклокоченные. Пальто измято, испачкано грязью. "Мне плохо, — прохрипел незнакомец, — помогите. Только не в больницу. Я отблагодарю". После этой короткой фразы он закатил глаза и стал скользить по стене. Карл Фридрихович вскочил с дивана и бросился на помощь Заплатину. Общими усилиями они подняли человека и положили на диван. Незнакомец был без сознания.

Карл Фридрихович прервал рассказ и попросил Наперстка налить ему чаю. Нам он лукаво подмигнул:

— Интересно для начала?

— Очень, — заверил я.

Андрей промолчал, но лицо его выражало крайнее изумление, словно рассказ касался не какого-то там незнакомца, а самого его, Андрея Трапезникова.

Карл Фридрихович отпил несколько глотков того, что я именую по привычке чаем, погрел пальцы о горячий стакан и продолжал рассказ.

Незнакомец имел сквозное пулевое ранение и перелом руки. Если бы все это произошло в доме Карла Фридриховича, можно заверить, что пострадавший, невзирая на его просьбу, через несколько минут оказался бы на больничной койке. Законы издаются для всех. Но у Заплатина были странности. Он оставил раненого у себя и превратил квартиру в филиал больницы. Человек нуждался в срочной квалифицированной помощи, и эту помощь ему оказали два врача. На спине незнакомца оказалась аккуратная маленькая дырочка. Тут вошла пуля. На поверхности грудной клетки зияла большая кровоточащая рана. Тут пуля вышла. Она прошла верхнюю долю легкого и этим осложнила дело. Плевральная полость была заполнена кровью. Пришлось наложить давящую повязку. Не лучше обстояло дело и с рукой: открытый, загрязненный перелом кости левого предплечья с повреждением крупных кровеносных сосудов. Потребовалась перевязка, накладка гипсовой повязки с открытым окном… Короче говоря, незнакомец пролежал в доме Заплатина чуть ли не месяц. Карл Фридрихович видел его еще два раза. Он не назвал себя, но обещал по выздоровлении объяснить Заплатину историю, в которую попал. Но объяснения не последовало. Он исчез. Исчез неожиданно и бесследно.

Карл Фридрихович вновь прервался и начал отхлебывать чай.

Андрей уже не сидел. Он шагал по комнате, глубоко засунув руки в карманы. Когда доктор прервал рассказ, он подошел к столу, ухватил руками спинку стула так, что побелели суставы, и спросил:

— Вы помните дату, когда явился ночной гость?

Я перевел взгляд с Андрея на Карла Фридриховича.

— И помнить нечего, — ответил доктор. — День рождения моего друга двадцать восьмого октября. Такие даты не забываются.

Взволнованный Андрей посмотрел на меня:

— Ты понимаешь?

— Ничего абсолютно.

— Двадцать восьмого октября в поезде мне нанесли ножевой удар.

Силы небесные! Кусок застрял у меня в горле. Неужели возможно такое совпадение?

Андрей вновь забегал по комнате, потом плюхнулся на стул, схватил Карла Фридриховича за руку:

— Ради бога! Вспомните, каков он из себя. Это очень важно.

— Понимаю, — кивнул доктор. — Теперь уже вы заинтриговали меня.

Незнакомец, по описанию доктора, был среднего роста, коренаст, крепко сложен, широкоплеч, лицо жестковатое, но с правильными чертами.

— Он, Дункель! — воскликнул Андрей.

— Да, пожалуй, — согласился я.

— Что вы сказали? — обратился доктор к Андрею.

Но Андрей был до того взбудоражен и взволнован, Что вместо ответа сам задал вопрос:

— Карл Фридрихович! Почему вам на ум пришла мысль именно сегодня и именно нам рассказать эту старую историю?

— Простите, — как-то смущенно проговорил доктор. — Дело все в том, что этого человека сегодня утром я встретил в городе.

Я и Андрей некоторое время смотрели молча друг на друга, думая об одном и том же: "Дункель в Энске!"

Первым прервал молчание Андрей:

— Он вас тоже узнал?

— Не думаю. Нет-нет. А я его сразу. И вот еще что, — спохватился доктор. — У этого субъекта есть дурная привычка. Он любит пользоваться зубочисткой, когда надо и не надо. Я видел его не за едой, и было неприятно смотреть, когда он энергично ковырял в зубах.

— Дункель! Дункель! — снова воскликнул Андрей. — Неужели он тут обосновался?

Я развел руками Трудно сказать.

Мы просидели в этот раз у Карла Фридриховича очень долго. Пришлось поведать ему историю Дункеля, поскольку она уже не составляла никакой тайны. Потом Андрей пошел к себе в бильярдную, а я решил пойти к Геннадию для зашифровки очередной радиограммы. Надо было сообщить на Большую землю о появлении в Энске Дункеля.

— Тайну эту знали лишь двое, — тихо проговорил Пейпер.

— Теперь будут знать четверо, — заметил я.

— Выходит, так, — согласился Пейпер.

Мы сидели без света в комнате, которую он занимал. Быстро падала долгая декабрьская ночь. За окном темнела узкая улица, покрытая снегом Пейпер не зажигал лампу: в полумраке беседовать было значительно легче, все чувствовали себя как-то свободнее. Пейпер был подготовлен к моему визиту. Наш план несколько изменился. За несколько дней до этого Андрей, пользуясь приглашением Пейпера, побывал у него в гостях, а когда уходил, по секрету кое-что сказал. Он сказал, что имеет в Энске знакомого русского, которому известно, что Пейпер вовсе не Пейпер, а Шпрингер и не австриец, а немец.