Райнер Шредер - Падение Аккона

Тамплиеры остановили своих коней рядом с лошадьми султана, эмира и охранников, свирепо смотревших на рыцарей.

Вильгельм де Вилье, назначенный старшим, поднял руку:

— Салам! Мир да пребудет с тобой, султан эль-Ашраф Халил! — начал он с предписанной почтительностью. — Наш король через своего покорного слугу, тамплиера Вильгельма де Вилье, и его провожатых велел передать тебе своё приветствие.

— Салам! — сдержанно ответил султан, но тут же насмешливо спросил: — Ты говоришь от имени безумца, который все ещё называет себя королём Иерусалима, хотя священный город уже больше ста лет очищен от неверных христианских собак?

— Я говорю от имени короля Генриха Второго, — дипломатично ответил благородный рыцарь. — Он послал нас к тебе…

— Надеюсь, он послал вас, чтобы передать мне ключи от города, потому что понял бессмысленность сопротивления, — оборвал его султан.

«Плохое начало переговоров!» — подумал Герольт. Он старался не встречаться глазами с колючими взглядами охранников.

— Нет, ключи от Аккона я тебе не принёс. Мне поручено передать тебе от имени нашего короля предложение о выплате дани, — спокойно сказал Вильгельм де Вилье. — Прошлым летом против мусульман были совершены преступления, виновников которых король и городские бароны сурово покарали. За несправедливость в отношении мусульман жители города готовы выплатить возмещение в размере тридцати тысяч венецианских цехинов.

— Вы хотите выплатить дань? Сейчас, когда Аккон готов пасть? — насмешливо воскликнул эмир.

Султан взмахнул рукой так, будто отвергал предложение или отгонял назойливую муху.

— Мне не нужна дань! Мне нужен Аккон! И клянусь небесным троном Аллаха, город падёт! Ваши дни сочтены, рыцари креста! Такова воля Аллаха, и хвала Владыке Мира, который дарует нам эту победу над неверными!

Посол короля, благородный дворянин, сохранял спокойствие. Ни одна черта на его лице не дрогнула. На заверения эмира он не обратил внимания.

— Ты осторожный властитель и великий воин. Ты укрепил славу своего отца в первый же год собственного владычества. Твои храбрость и заслуги займут немало место в исторических хрониках, — сказал он льстиво и предостерегающе одновременно. — Но постарайся оценить также мужество и стойкость наших войск. Ведь многие военные походы, уже считавшиеся победоносными, оборачивались совершенно иначе.

— Вы, рыцари-тамплиеры, по праву славитесь мужеством и великой храбростью. И это вы в достаточной мере проявили в сражениях, — холодно ответил султан на комплимент. — Но на этот раз Аккон не удастся спасти от завоевания. Судьба горожан заботит меня так же мало, как тявканье собаки. Но как бы ни был безумен ваш король, я не могу отказать ему в уважении, поскольку он приехал сражаться, несмотря на молодость и болезнь. Поэтому во славу Аллаха я готов оказать незаслуженную милость и проявить мягкость. Я сохраню жизни горожанам, если вы признаете своё очевидное поражение и пообещаете, что сегодня король сдаст мне Аккон!

— Иншалла! — подтвердил эмир. — Так угодно всемогущему Аллаху!

— Мне не было поручено вести переговоры о сдаче города, — заявил Вильгельм де Вилье. На лице его отразилось сильное смущение. — Нас сочтут предателями, если…

Он не успел закончить фразу. Потому что в этот момент на Башне паломников со жгута венецианской катапульты был сорван крюк, предохраняющий от спуска, и камень величиной с бычью голову полетел к лагерю мамелюков. Взметнув фонтан песка и земли, он упал на расстоянии в несколько лошадиных корпусов от султана.

Султан воспринял это как вызов.

— Клянусь головой Пророка, за это вы поплатитесь жизнями! — яростно вскрикнул он и выхватил из-за пояса ятаган.

Воины-охранники тут же вытащили свои кривые сабли.

Герольт мысленно попрощался с жизнью, а пальцы его схватились за рукоятку меча. Если час его смерти пробил, враг дорого заплатит за это! Единственное, о чем он сейчас сожалел, так это о том, что никогда уже не возьмёт в руки священный сосуд.

— Клянусь честью, этот камень бросили не в тебя! — убеждал Вильгельм де Вилье. — Это случайный выстрел!

Самым удивительным образом повёл себя эмир Шудажай, пытавшийся удержать султана от немедленной казни послов короля.

— Не вовлеки себя в столь недостойный поступок, о благородный султан! — воззвал он.

Султан медлил.

— Комары, собравшиеся в тучу, могут одолеть даже слона, — холодно произнёс Тарик и вырвал меч из ножен. — Ну что ж, отдай своим воинам приказ убить нас. Мы не испугаемся ни боя, ни смерти. Но, если ты считаешь это храбростью, она не приумножит твоей славы. А вот нашей — да!

Внезапно на переговорщиков упала тень. Удивлённый султан взглянул на небо. Огромная и величественная хищная птица с распростёртыми белоснежными крыльями медленно пролетала над ним.

— Аллах акбар! — изумился эмир. — Белый, как весенний цвет, гриф над головой нашего султана! Велико милосердие, знак которого послал Всевышний… Не марайся в крови неверных и отпусти их! Аккон падёт так или иначе! И ни единого пятна не ляжет на твою славную победу!

Султан эль-Ашраф Халил резким движением вогнал ятаган в драгоценные ножны и едва заметным кивком велел своей охране убрать оружие.

— Мой эмир произнёс мудрые слова! Я дарую вам жизнь, хотя вы и не заслужили моей великой милости! Но так хочет Аллах, и поэтому ни единый волос не упадёт с ваших голов! — крикнул султан. — Возвращайтесь в Аккон и передайте своему королю моё требование. Если до захода солнца он не отдаст мне ключи от города в знак того, что складывает оружие и сдаёт Аккон, судьба его жителей будет решена! После завоевания пощады не будет ни для кого! Итак, ведите себя разумно и проявите на совете у короля такую же мудрость, какую только что явил мой эмир!

Вильгельм де Вилье пообещал дословно передать королю Генриху требование султана, ещё раз заверил его в своем уважении и жестом приказал тамплиерам возвращаться.

Обе группы всадников двинулись в разные стороны.

На обратном пути тамплиеры не обмолвились ни словом. Желания говорить ни у кого не было. Они сейчас избежали неминуемой, казалось бы, смерти и поэтому были заняты лишь мыслями о себе. И не только — послы понимали теперь, что король и великий магистр никогда не согласятся с требованием султана. О том, чтобы сдать ему город, не могло быть и речи. Оставалось драться до конца. И все разговоры о судьбе города были потому излишними.

Лишь после того, как за ними закрыли городские ворота, а послы отправились к великому магистру и королю, Герольт спросил Тарика, какой черт дёрнул его дразнить султана.

Тарик пожал плечами.

— Иногда случается, что даже неразумный ребёнок посылает стрелу прямо в цель, — улыбнулся он. — Да и что нам было терять, Герольт? В тот момент наше положение было безвыходно. Если не ошибаюсь, наши жизни спас белый гриф. Я не удивился бы, узнав, что к внезапному появлению грифа причастен вон тот человек. — И Тарик указал на площадку Проклятой башни.