Андреа Жапп - След зверя

Завтра он отправится в Алансон.

Совершенная красота молодого человека удивила Артюса. Описывая его Клеману, Аньес не преувеличивала. Подобострастие инквизитора было столь ожидаемым, что при других обстоятельствах оно вызвало бы у графа улыбку.

– Какую честь вы, мсье граф, оказали своим визитом столь жалкому монаху, как я!

– Жалкому монаху? Вы слишком сурово к себе относитесь, мсье.

Никола Флорен вздрогнул, услышав это обращение, которое выводило его на гражданский уровень и лишало религиозной ауры, тем более что формула вежливости, в том виде, в котором произнес ее граф, избавляла Артюса от необходимости воздавать должное Флорену. Никола не сомневался, что это был сознательный выбор.

Всю дорогу Артюс размышлял, как следует вести разговор с инквизитором. Следует ли продвигаться, обдумывая каждый шаг, или лучше сразу взять быка за рога? Но поскольку его снедала тревога и, главное, он не хотел дать понять инквизитору, что хитрит, он выбрал вторую стратегию.

– Не так давно вы сообщили одной из моих знакомых дам о ее времени благодати, не так ли?

– Мадам де Суарси?

В подтверждение этих слов Артюс кивнул головой. Он почувствовал, что инквизитор колеблется. Никола проклинал этого чурбана де Ларне, утверждавшего, что граф Артюс не вступится за женщину. Но в памяти инквизитора всплыл образ человека в грубом капюшоне, его слова и обещания, и он успокоился. Что мог сделать граф, пусть даже друг короля, против такой могущественной силы? Никола ответил елейным голосом:

– Я даже не знал, что дама де Суарси входит в число ваших друзей, мсье.

Артюс подумал, что если бы Аньес – через посредничество Клемана – не развеяла бы его заблуждений относительно Никола Флорена, он, вероятно, поклялся бы в невиновности инквизитора. В конце концов, если бы зло не было столь соблазнительным, оно не имело бы столько приверженцев.

– Но это так.

Артюс сделал вид, что колеблется:

– Я не сомневаюсь, мсье, что вы человек веры…

В ответ Никола моргнул.

– …и к тому же человек проницательный. Причины, по которым мсье де Ларне разгневался на свою сводную сестру, далеки от тех, которые мог бы одобрить человек веры и чести. Они носят личный характер и… как бы это сказать… достойны порицания.

– Да что вы мне такое говорите!

Флорен прикинулся оскорбленным. Заблуждения графа его забавляли.

– Он умолчал вам об этом аспекте и о подлинных причинах своей злобы.

– Разумеется! – согласился Никола, который прекрасно понимал, что Эдом двигали вовсе не рвение и желание защитить чистоту Церкви.

– Одним словом, он только заставит вас терять драгоценное время, – продолжал Артюс. – Но я считаю своим долгом избавить вас от этого. Еще никому не известно о расследовании, начатом против мадам де Суарси. Вы можете прекратить его.

Никола радовался как безумец. Власть… наконец власть! Возможность щелкнуть графа по носу, послать его куда подальше. Возможность быть выше графа. Он изобразил негодование, причем так неумело, что Артюс нисколько не усомнился, что инквизитор просто смеется над ним.

– Мсье… Я не осмеливаюсь даже предположить, что вы предлагаете мне деньги, чтобы… Неужели вы думаете, что я приблизился бы к мадам де Суарси, если бы не был убежден в законности подозрений, которые питает на счет дамы ее сводный брат? Я человек Бога. Я Ему посвящаю свою службу и свою жизнь.

– Сколько?

– Довольно, мсье, я прошу вас уйти и больше никогда не возвращаться. Вы оскорбляете не только меня, вы оскорбляете Церковь. Из уважения к вашему имени я прошу вас: давайте остановимся на этом.

Угроза была слишком очевидной. Артюс не заблуждался. Однако это угроза не вызывала у него особой тревоги. Его гораздо сильнее беспокоило другое: какая тайная власть покровительствовала Никола Флорену, отчего он чувствовал себя таким неуязвимым, что даже осмелился поставить на место сеньора? Разумеется, не эта марионетка Эд де Ларне.

Артюс вспомнил об интуиции Аньес: ее обвинению содействовало нечто более темное, нечто более грозное.

Когда Артюс пустился в обратный путь в Отон, он уже принял решение.

Если до этого дойдет дело, Никола Флорен умрет. Тайная смерть, похожая на несчастный случай. Говоря по совести, он не считал, что совершит преступление, если раздавит зловредную гадину. В уголках его губ образовалась горькая складка: а затем он повернет свое оружие против врагов Аньес. Он во всеуслышание заявит, что свершился суд Божий. Бог покарал Никола за его безжалостность и несправедливость. В своей бесконечной мудрости и своей восхитительной доброте Господь спас невинность: Аньес. И хотя большинство людей теперь немного сомневались в этих божественных вмешательствах – которые никто никогда не видел во время многочисленных индивидуальных ордалий, [85]– никто не отважится ему возразить.

Артюс расслабился. Ожье тряхнул гривой, одобрив смену настроения своего хозяина.

Если до этого дойдет дело, он был готов. Тем не менее он надеялся, что ситуация изменится и ему не придется обагрять свои руки кровью в незаконной борьбе.

Свеча отбрасывала тени, бегавшие по мрачным стенам кабинета, заваленного учетными книгами. Об уюте мсье де Ногаре имел весьма суровое представление. От холода и сырости посетителей кабинета защищали ковры. Точнее, только один, который лежал на широких каменных плитах за рабочим столом. Франческо де Леоне корил себя за то, что не подумал об этом раньше. Он беспрерывно вел поиски, пользуясь отсутствием советника короля, но не находил того, что его интересовало. Однако вчера вечером, когда он ложился спать после весьма скудного ужина, который принес ему Джотто Капелла, в его памяти всплыла свора собак с взмыленными от бега боками, с широко открытыми пастями – собак, вытканных красными шерстяными нитями на синем фоне.

Он приподнял ковер и увидел небольшую металлическую панель, вделанную в камень. Сундук закрывался на висячий замок. Леоне внимательно осмотрел этот замок. Ему довелось отпереть столько потайных дверей, столько тайников, которые их владельцы считали надежно спрятанными, что этот механизм почти сразу же поддался. Леоне вытащил тонкий металлический стержень из его корпуса и взломал замок за несколько секунд. Если взлом заметят, в чем Леоне, правда, сомневался, он мог исчезнуть через несколько часов, и тогда разбираться с людьми мсье де Ногаре пришлось бы Капелле. В маленькой выемке лежали скрученные в трубочку письма и мешочек, наполненный, скорее всего, золотыми монетами. Но внимание Леоне приковал к себе тоненький дневник с обложкой из черной телячьей кожи. Страницы дневника были испещрены тонкими буквами, написанными нервным почерком советника. Эти строки таили в себе столько государственных секретов, что, будь они оглашены, весь Запад закачался бы. Так, священный крестовый поход против альбигойцев был всего лишь предлогом для того, чтобы обуздать Раймонда VI Тулузского, захватить Лангедок и позволить сеньорам Севера получить по желанию феоды на Юге. Так, несмотря на полное поражение в прошлом году при Куртре, армия короля Филиппа готовилась вторгнуться через несколько дней во Фландрию. Его сердце заныло от боли, когда он наткнулся на колонки цифр, заполнявших следующие страницы: оценка состояния ордена тамплиеров и ордена госпитальеров. Значит, об их уничтожении уже было принято решение. Орден тамплиеров, самый богатый и самый уязвимый, должен был пасть первым. Затем наступит очередь госпитальеров.