Андреа Жапп - След зверя

Раздался звук шагов, совсем близко. Франческо поспешно положил на место ковер и вытащил кинжал из ножен. Шаги прошли за дверью, а затем их звук стих в дальнем конце коридора. Надо было действовать быстро. Под колонками стояло несколько коротких фраз, заканчивавшихся вопросительными знаками.

Предоставить взимание налогов ордену Храма? Тогда можно ожидать все более частых вспышек гнева среди народа и усилить его озлобленность.

Тесное общение с еретиками или демонами? Согласие с неверными? Содомия? Клятвопреступление, богохульство или поклонение идолам? Человеческие жертвы, приношение в жертву детей?

Значит, приор Арно де Вианкур был прав. Привилегия взимать налоги была дана ордену рыцарей Храма лишь для того, чтобы ускорить их погибель. Что касается всего остального, о чем же шла речь? О подозрениях или о списке надуманных и взаимозаменяемых обвинений, которые король Филипп обнародует в подходящий момент, чтобы оправдать необходимость проведения расследования и судебного процесса? Участь двух крупнейших военных орденов была предрешена. Арно де Вианкур и Великий магистр смотрели в корень. Но когда будет оглашен приговор?

Леоне пытался обуздать душившие его ярость и отчаяние. Он стал читать дальше.

Он увидел другие цифры, скрупулезную бухгалтерию, учитывавшую даже несколько денье, заплаченные слугам-шпионам, и частично объяснявшую, на что шли суммы, изъятые из казны Филиппом де Мариньи. Леоне узнал, что некий Тьерри, мелкий дворянин, получил сто турских денье за то, что передал содержание писем одного из кардиналов. Прачка Нинон обошлась казне в восемьдесят денье. Она должна была сообщить о состоянии ночного белья одного прелата, поскольку, прежде чем делать на него ставку, требовалось убедиться, что он не страдает какими-либо болезнями. Мсье де Ногаре был педантичным и осмотрительным человеком. Наконец, на одной из страниц Леоне увидел два подчеркнутых одной чертой имени; четыре других имени были зачеркнуты. Рено де Шерлье, кардинал Труа, и Бертран де Го, архиепископ Бордо.

Рыцарь положил дневник на место и запер замок. Он жалел, что у него не было времени, чтобы просмотреть другие документы. Но, в конце концов, что за важность? Для него имело значение только одно королевство, только одно царство: царство Божье. Люди могли по-прежнему губить друг друга за мелкие грешки, выдаваемые за смертные. Впрочем, грехов хватало. Но вскоре всем будет объявлена правда, и никто больше не сможет закрывать на нее глаза и делать вид, будто она ему неведома.

Франческо де Леоне вышел из Лувра. Ночь, его союзница, была темной. Он не обращал никакого внимания на усилившееся из-за летней жары зловоние на улицах и уж тем более на миазмы, источаемые всеми этими людишками, кишевшими в трущобах.

Еще несколько минут, чтобы написать зашифрованное послание Арно де Вианкуру. Затем Леоне должен будет передать послание одному дружески настроенному священнику церкви Сен-Жермен-л'Осеруа, который и проследит, чтобы оно дошло до Кипра. Текст послания был лапидарным и не имел никакого смысла для непосвященного.

Дражайший кузен!

Мои изыскания в области ангелологии продвигаются не так быстро, как я на это рассчитывал и как вы того бы желали, несмотря на бесценную помощь, которую мне оказывают труды Августина, особенно его восхитительный Град Божий. Вторая сфера [86]Господств, Сил и Властей весьма трудна для понимания в целом, а вот третья сфера Начал, Архангелов и Ангелов оказалась более доступной моему разуму. Тем не менее я продолжаю упорствовать, полный прекрасного воодушевления, и надеюсь, что в следующем письме я сообщу вам о существенном прогрессе в моей работе.

Арно де Вианкур поймет, что Леоне узнал шесть имен французских прелатов, которые могли быть избраны Папой благодаря поддержке короля Франции, и что ему пока еще не удалось установить личности наиболее вероятных кандидатов, для чего ему требовалось время. Рыцарь не стал упоминать о других мрачных открытиях, касавшихся предрешенного конца орденов тамплиеров и госпитальеров. Он должен был еще подумать, как лучше нанести контрудар.

Не прошло и часа, как Леоне вышел из маленькой церкви, [87]возвышавшейся недалеко от Сены. В нескольких шагах от церкви его уже дожидалась нанятая лошадь со скудной поклажей.

На юге, в Перше, находились командорство Арвиля и аббатство Клэре. На юге был Знак.

Высокий силуэт карабкался по стене, ограждавшей аббатство. Он ловко ставил ступни в удобные трещины, образовавшиеся после выпадения известкового раствора, скреплявшего камни неправильной формы, словно они были ему хорошо знакомы. Он незаметно, подобный призраку, проскользнул вдоль церкви Пресвятой Богородицы, затем решительно направился в сторону длинного здания, в котором располагались покои аббатисы и дортуары монахинь.

Элевсия де Бофор внезапно проснулась. Сон буквально бежал от нее после приезда этого человека, которого она опасалась и ненавидела одновременно после той галлюцинации, открывшей его подлинную сущность. Она нисколько не сомневалась, что он был порождением Тьмы. Аббатиса едва задремала, погружаясь в кому, нарушаемую непонятными кошмарами, когда частое постукивание в окно кабинета, смежного с ее спальней, вырвало Элевсию из сна. Она встала и, пошатываясь, подошла к кабинету. Ее обуял страх. Кем был этот человек, вскарабкавшийся на каменную реборду? Как ему удалось проникнуть сюда? Она увидела, как он поднял руку и откинул капюшон, скрывавший его лицо.

– Господи Иисусе…

Элевсия бросилась вперед и открыла окно. Человек проворно спрыгнул на пол и заключил аббатису в свои объятия.

– Тетушка, я так счастлив вновь вас видеть! Отойдем в сторону, я хочу лучше вас разглядеть.

– Франческо, как же вы меня испугали! Надеюсь, вас никто не заметил? Большинство моих дочерей дали нестрогий монашеский обет.

Но счастье видеть Франческо, иметь возможность его обнять оказалось сильнее. Аббатиса простонала:

– Какая радость… Мне кажется, что вы еще больше выросли. О… Мне о многом надо вам рассказать, о стольких страхах, стольких вопросах, что я даже не знаю, с чего начать.

– Впереди еще долгая ночь, тетушка.

– Боже мой… Этот эмиссар, которого нашли обугленным, но без малейших следов огня… Мое послание пропало… Папу отравили… Аньес де Суарси должна предстать перед инквизиторским судом. Неизвестно, кто подкупил инквизитора, поскольку обвинения не обоснованы, я в этом ничуть не сомневаюсь… Видения, которые приходят ко мне вновь и вновь и лишают меня рассудка… Этот инквизитор, Никола Флорен, который, говоря со мной, превращается в отвратительное трупоядное насекомое… Он обосновался в аббатстве… Вы ни за что не должны столкнуться с ним, тем более с моими монахинями, ни с одной из них… У нас малышка Матильда де Суарси… Ее дядя, который хочет забрать девочку…