Андреа Жапп - След зверя

– Вы хорошо осведомлены, брат мой. Каленым железом мы выжгли дупла в старых деревьях, а потом установили В них соты и посадили рои диких медовых мух, как это делается повсеместно.

– Послушайте, но ведь разведение медовых мух и сбор меда – это мужское дело!

– У меня были помощники.

В глазах Эда вспыхнула искорка любопытства.

– Вы видели короля роя? [17]

– Признаюсь, нет. Другие медовые мухи охраняют его c присущим им неистовством. Впрочем, мысль собирать мед мне пришла… после дерзкой выходки одного из моих слуг, который хотел задаром поживиться в лесу.

– Этот вор считается браконьером и заслуживает смерти. У вас нежная душа, я знаю, и вам, как и всем дамам, свойственна очаровательная снисходительность. Но вы могли бы, по крайней мере, отрубить ему кисти рук.

– Зачем мне нужен безрукий батрак?

После этих слов Эд разразился фальшивым смехом. Аньес почувствовала, что он пытался заманить ее в ловушку. Все вассалы были обязаны отдавать своему сюзерену две трети медового сбора и одну треть полученного воска. Но два года подряд, после того как были изготовлены ее улья, Аньес не платила эту подать.

– Ну что же, попотчуйте меня этим нектаром, моя красавица.

– К сожалению, брат мой, у нас есть только первинки. Наш первый урожай, собранный в прошлом году, принес нам одни разочарования. Бесконечные дожди перемешали мед с воском, сделав его непригодным. Я не послала вам мед из боязни, что вы можете от него заболеть, вы и ваши челядинцы. Мы скормили его свиньям, которым он пришелся по вкусу. К тому же я из-за своей неловкости сама испортила одну из двух бадей… Этой весной первый сбор принес нам всего два фунта, причем столь низкого качества, что этот мед годен разве что для ароматизации вина из жмыха. Будем надеяться, что летний сбор окажется более обильным и мне посчастливится разделить мед с вашим домом. – Аньес горестно вздохнула. – Ах, Эд, мой милый брат… Я не знаю, как бы мы жили, если бы не ваша бесконечная милость. Земли Суарси такие бедные. Подумать только, я смогла лишь заменить половину нашей рабочей скотины лошадьми першеронской породы, ведь быки так медленно и неаккуратно тащат за собой соху… Приюты для медовых мух позволят немного скрасить наше печальное существование. Гуго, мой покойный супруг…

– Был всего лишь слабоумным стариком.

– Вы преувеличиваете, – прошептала Аньес, сделав вид, будто смутилась, и опустив голову.

– Решению моего отца недоставало мудрости. Как! Выдать вас замуж за пятидесятилетнего старика, славными титулами которого были лишь многочисленные шрамы, напоминавшие о сражениях! Война выявляет мужчину, но она не создает его, – без обиняков заявил трус, которому всегда удавалось ловко схитрить, чтобы избежать даже незначительного ранения.

– Наш отец считал, что поступает мне во благо, Эд.

С самого начала разговора Аньес упорно поправляла каждую из фраз, произнесенных Эдом, стремясь подчеркнуть их кровную связь, которую тот с маниакальной настойчивостью словно бы не замечал, называя ее «моей красавицей», «моей Аньес», «моей козочкой», а порой и «мадам».

Было заметно, что Эд колебался. Аньес изо всех сил поддерживала его колебания, понимая, что едва Эд перестанет сдерживаться, как она станет беззащитной. Эду не давала покоя прозорливость сводной сестры. Он сгорал от нетерпения, но все же не осмеливался сделать последний роковой шаг. Но как только он перестанет сомневаться, что она догадалась о его непростительных похотливых намерениях, она… Нет, она не знала, что ей предпринять, чтобы ответить ударом на удар.

– Помолимся вместе Пресвятой Деве, брат мой. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, не считая вашего присутствия здесь, разумеется. Брат Бернар, мой новый каноник, будет счастлив видеть нас коленопреклоненными рядом друг с другом. Затем вам надо немного отдохнуть. Вы проделали долгий путь. Я так себя корю, что стала невольной причиной этого.

Эд не смог найти повода для отказа и был вынужден согласиться, не испытывая особого энтузиазма.

Когда на следующий день после третьего часа* Эд и его паж наконец исчезли за поворотом в поле, Аньес буквально падала от изнеможения. У нее кружилась голова, но она все же решила обойти свои владения – не потому что хотела проверить, как идут дела, а чтобы избавиться от неприятных ощущений. Раздосадованная Мабиль, пристально смотревшая на пустую дорогу, неправильно истолковала поведение своей госпожи и грустно вымолвила:

– До чего короткий визит.

Лицо Мабиль было бледным, измученным. Аньес подумала, что Эду и его служанке ночь показалась еще короче.

– В самом деле, Мабиль. Но какое счастье, что он был, – солгала Аньес с такой уверенностью в голосе, что ее охватил какой-то суеверный страх.

Разве дозволено лгать и лукавить, забыв обо всем, чему учили Евангелия? Разумеется, если только не существовало другой возможности.

– Ваша правда, мадам.

И только тогда Аньес заметила, что плечи служанки покрывает пурпурно-фиолетовый ажурный платок. Раньше она его никогда не видела. Плата за оказанные услуги или за доставленное удовольствие?

– Пусть Матильда еще немного поспит. Она очень поздно легла. Меня проводит Клеман… если он, конечно, появится.

Она не видела мальчика со вчерашнего дня. Было ли это случайностью или предосторожностью? Так или иначе, но он правильно сделал, что не попадался на глаза любопытному Эду.

– Я позади вас, мадам.

Аньес, обрадованная и одновременно заинтригованная, обернулась на тоненький голосок. Она не слышала, как он подошел. Клеман приходил, уходил, порой пропадал по нескольку дней, и никто не знал, где он был. А потом вновь каким-то чудом появлялся. Конечно, Аньес должна была потребовать, чтобы он постоянно находился подле нее, ведь окрестные леса таили в себе столько опасностей, особенно для маленького мальчика. К тому же Аньес постоянно боялась, как бы на Клемана не напали, когда он купался в пруду или в реке. Впрочем, Клеман был очень осторожным, и Аньес упивалась его свободой, возможно, потому что чувствовала себя загнанной, опутанной сетями.

Клеман бесшумно шел сзади, рядом с ним бежали два молосса. Он приблизился к ней только тогда, когда Аньес, зная, что ее слова не долетят до нескромных ушей Мабиль, нежно спросила:

– Где ты все это время бродил?

– Я не брожу, мадам. Я наблюдаю. Я узнаю.

– За чем ты наблюдаешь? Что ты узнаешь?

– За вами. Много чего… Благодаря сестрам, обучающим богословию в аббатстве Клэре, благодаря вам, – отозвался Клеман.

Аньес посмотрела сверху вниз на мальчика. Странный взгляд серьезных миндалевидных серо-зеленых глаз изучал ее. Он уловила в этом взгляде некую недоверчивость и пробормотала: