Сергей Шведов - Поверженный Рим

– Где варвар? – долетел до ушей Олимпия жаркий шепот агента.

Видимо, раб не стал разыгрывать из себя героя, а потому остался жив. Олимпий едва не наступил на его связанное по рукам и ногам тело, лежащее прямо на полу. Несколько агентов скользнули в приоткрывшуюся дверь с оружием в руках. И почти сразу же Олимпий услышал отчаянный женский визг. Трибун конюшни ринулся на помощь своим подручным и в изумлении застыл на пороге хорошо освещенной спальни, по которой металась обнаженная женщина. Олимпий хоть и не сразу, но опознал в ней благородную Анастасию. То ли раб что-то напутал, то ли агенты его не поняли, но вломились они явно не в ту комнату. За спиной растерявшегося трибуна конюшни раздался жуткий вопль, похоже, предсмертный. Кричал мужчина, в этом у Олимпия не было никаких сомнений. Трибун ринулся назад, оплошавшие агенты кинулись за ним следом. Похоже, кто-то подтолкнул любимца императора в спину, и он уткнулся носом в сапоги, а потом чьи-то ноги прошлись по его спине, да так, что у Олимпия перехватило дух. Трибун закричал от обиды и боли, но его крик утонул в воплях, несущихся по всему дворцу. Олимпий попытался подняться, но был тут же вновь опрокинут на пол. Звон стали доносился уже с лестницы. Похоже, обезумевший варвар прорывался к выходу.

– Их двое! – надрывался кто-то едва ли не над самым ухом поверженного Олимпия.

– Светильники зажгите, – закричали снизу. – Где легионеры?!

Если судить по топоту внизу, легионеры уже спешили на помощь агентам. К сожалению, в темноте очень трудно было определить, где друзья, а где враги, и Олимпий опасался, как бы его люди не перебили друг друга.

– Тихо, – услышал вдруг трибун конюшни шепот и почувствовал, что кто-то срывает с него сначала плащ, а потом и маску. Олимпий попробовал привстать, но получил такой страшный удар по затылку, что тут же провалился в небытие.

Очнулся трибун от шлепков по лицу, которые какой-то доброхот наносил ему с завидной регулярностью. Олимпий открыл глаза и слабо застонал. В доброхоте он опознал сиятельного Иовия, а в стоящей рядом с ним женщине с распущенными волосами – благородную Анастасию.

– Вы напугали мою гостью, – услышал Олимпий голос разгневанной матроны. – Несчастная Галла до сих пор не может прийти в себя.

– Мы с комитом Перразием прибежали на шум, – спокойно отозвался Иовий. – По счастью, с нами были легионеры, иначе я не дал бы денария за твою жизнь, благородная Анастасия.

– А это кто? – кивнула супруга сиятельного Сальвиана на поверженного трибуна конюшни.

– Светлейший Олимпий пришел в твой дворец вместе с нами, – усмехнулся Иовий и обернувшись к легионерам добавил: – Поднимите его.

Олимпий окончательно пришел в себя уже на свежем воздухе и сразу же спросил у комита Перразия, стоящего рядом:

– Где рекс Аталав?

– Хватился, – криво усмехнулся комит. – Варвара уже и след простыл.

В жестокой схватке во дворце сиятельного Сальвиана были убиты шестеро агентов и двое легионеров. Раненых насчитали полтора десятка. Немыслимо, чтобы варвар убил и ранил столько искушенных в воинском деле людей.

– Похоже, этот Аталав действительно демон, – зло процедил сквозь зубы Иовий.

– Скорее агенты и легионеры не разобрались в темноте, где свои, где чужие, – возразил магистру Перразий. – А рекс ушел в маске и плаще Олимпия.

– И что же нам теперь делать? – растерянно спросил трибун конюшни. – Божественный Гонорий не простит нам этой оплошности.

– Скажешь императору, что варвар убит, а тело его сожжено за городом, – сказал строго Иовий, пристально глядя в глаза Олимпию. – И не вздумай шутить, светлейший.

– Но ведь варвар жив, – почти простонал трибун. – Рано или поздно он вновь объявится.

– А мы за демона не ответчики, – ласково улыбнулся любимцу императора Перразий. – Мало ли какое обличье он может принять.

Олимпию предложение комита понравилось. В конце концов, трупов под рукой у посланцев императора было более чем достаточно, и любой из них сгодится для участия в мистерии сожжения демона.

– Вы только священника пригласите, – посоветовал Олимпий. – Пусть окропит место захоронения святой водой.

– Не надо нас учить, трибун, – поморщился Иовий. – Ты уже и так отличился в этом деле. По твоей милости нам придется теперь воевать с готами. И никто не знает, чем закончится для империи эта страшная война.

Готы ждать себя не заставили. Не успели чиновники божественного Гонория перевести дух после охоты за демоном, как в Медиолан прискакал гонец от комита Себастиана, чьи легионы были в пух и прах разбиты рексом Валией у стен Аквилеи. Трибун Ферреол был забрызган осенней грязью по самую макушку, тем не менее магистр Иовий не дал ему привести себя в порядок и сразу же отправил к императору. Насупленный Гонорий возмущенно смотрел на отпечатки грязных сапог, проступающие на мраморном полу, но гонца выслушал молча, вопреки своему обыкновению.

– А что с городом Аквилеей? – спросил император.

– Аквилея пала, – громко и четко, как это и подобает солдату, ответил Ферреол.

Вздох возмущения пронесся по огромному залу. Гражданские чиновники из свиты Гонория не могли простить военным столь оглушительного поражения. Под рукой у комита Себастиана было десять легионов пехоты и три тысячи клибонариев. В Медиолане все были уверены, что опытный Себастиан сумеет обуздать наглых варваров рекса Валии, но, увы, все вышло как раз наоборот: легионеры бегут, а готы захватывают римские города.

– У готов появились стенобитные орудия, – пояснил Ферреол, – и они очень умело ими пользуются. Ворота Аквилеи они разнесли за два дня. Комит Себастиан полагает, что Медиолану тоже не устоять, и умоляет тебя переехать из столицы в крепость Асту до подхода легионов сиятельного Стилихона.

Божественный Гонорий наконец сорвался и обрушил на склоненную голову Ферреола град ругательств. Собственно, ругательства предназначались для комита Себастиана, обещавшего Гонорию не допустить варваров на священную землю империи, но выслушивать их пришлось трибуну. Магистр пехоты Иовий был против этого безумного похода, полагая, что легионы следует держать близ Медиолана и в случае опасности отвести за стены города. Однако император счел его поведение трусливым и постыдным, горячо поддержав отважного Себастиана. Это неумное решение привело к тому, что Гонорий потерял не только восточную Италию, но и столицу империи Медиолан, ибо город теперь некому было защищать. Была, правда, слабая надежда, что готы, разорив приграничные земли, вернутся восвояси, но эту надежду похоронил все тот же трибун Ферреол.

– Готы, похоже, решили покинуть Нижнюю Мезию навсегда. В поход с ними отправились женщины и дети.