Сергей Шведов - Поверженный Рим

– Это конец! – сказал Пордака, падая в кресло. – Почему вы не остановили этого безумца?!

– Надеюсь, ты не божественного Гонория имеешь в виду? – спросил с горькой усмешкой магистр Иовий, но ответа так и не дождался. Пордака погрузился в свое отчаяние как в омут, с головой. Впрочем, пребывал он там недолго и вынырнул на поверхность раньше, чем расстроенные гости успели осушить кубки.

– Мы не откроем ворота перед готами, – торжественно провозгласил с кривой ухмылкой Пордака. – Мы откроем их перед божественным Атталом, истинным императором Рима. А уж кого он приведет в божественный город в качестве своих чиновников и солдат, это не наше дело.

– Но это же измена, Пордака, – взвился Олимпий. – Аттал – самозванец.

– Божественному Атталу инсигнии вручил епископ Иннокентий, он же благословил его на долгое правление.

– Иннокентий лишен епископского сана!

– Это проблемы церкви, а не римского сената, – пожал плечами Пордака. – Иннокентий пока находится в Риме и по-прежнему управляет епархией. Римский сенат не собирается диктовать первосвященнику свои условия. Мы же христиане, в конце концов. Или вы хотите, чтобы весть о падении Рима разнеслась по всем провинциям империи и вызвала бурю мятежей?

– Не хотим, – поддержал Пордаку комит агентов Перразий.

– Я уж не говорю о том, что готы способны не только захватить, но и сжечь город, – продолжал сенатор. – Воля ваша, магистры, но я гибели родного города не переживу. А что касается варваров, то разве мало их перебывало на службе империи? И разве мало денег они высосали из нас за свои услуги?

– Ты собираешься заплатить готам? – ужаснулся Олимпий.

– Самое главное для нас – это не допустить грабежей, – поднял предостерегающе руку Пордака. – А это можно сделать только в том случае, если готских вождей устроит выкуп, предложенный нами.

– А кто будет платить? – нахмурился Иовий.

– Граждане Рима и христианская церковь. Если, конечно, епископ Иннокентий не хочет, чтобы все христианские храмы были разрушены язычниками.

Олимпий смотрел на Пордаку почти с восхищением. Этот человек, находившийся в шаге от могилы, продолжал набивать свою мошну. А у магистра двора не было никаких сомнений, что старый сенатор изрядно погреет руки на хитроумной финансовой операции по изъятию денег у прижимистых римлян.

– Мы очень сильно рискуем, – вздохнул Иовий.

– Вот именно, – с готовностью поддакнул магистру пехоты магистр двора.

– Десять процентов вас устроят? – спросил Пордака.

Иовий с Олимпием переглянулись и стали лихорадочно подсчитывать в уме, сколько же, в конце концов, получит каждый из них за свое согласие. Цифра оказалась столь впечатляющей, что у магистра двора закружилась голова.

– Согласен, – произнес Иовий, и Олимпию ничего другого не оставалось, как поддержать магистра пехоты кивком.

Въезд божественного Аттала в город Рим был обставлен с воистину императорской роскошью. Сам Аттал, ошеломленный бурным приемом, стоял на позолоченной колеснице, запряженной шестеркой лошадей, бледный как сама смерть. Триумфальная арка, выстроенная в его честь расторопным Пордакой, была, конечно, скромнее той, что венчала победы Цезаря Великого, но тем не менее мишуры и позолоты на нее ушло изрядное количество. Никто из римлян, правда, понятия не имел, где и когда божественный Аттал одержал победу, за которую удостоился триумфа по решению римского сената, но у горожан хватило тактичности не задавать императору неудобные вопросы, тем более на виду у ошеломленных пышным приемом готов. Варвары, уже готовившиеся брать город штурмом, с изумлением следили за суетой римлян и никак не могли взять в толк, что же, собственно, означают все эти приветственные крики.

– Так мы взяли город или нет? – в раздражении воскликнул рекс Сигабер, оглядывая гудящую толпу.

– Мы его не взяли, – усмехнулся рекс Аталав. – Нам его подарили.

Город Рим был велик настолько, что без труда вобрал в себя почти двести тысяч готов. Предусмотрительный Пордака заранее побеспокоился, чтобы привередливые варвары ни в чем не испытывали недостатка. Но главной его заботой были вожди, именно их в первую очередь следовало поразить римским гостеприимством. И, надо признать, старому сенатору это удалось в полной мере. Рекса Валию и его свиту препроводили в курию. Пордака лично распахнул перед вождями двери огромного зала, забитого золотой и серебряной посудой, мешками с денариями и роскошными тканями. Простодушный рекс Сигабер икнул при виде этого изобилия. Двенадцатилетний сын рекса Валии, тоже Валия, вскрикнул от восторга, чем вызвал смех готских вождей.

– Великий Рим держит слово, – торжественно произнес сенатор Пордака и глянул в глаза верховного вождя готов. – Примите этот дар, рексы, в знак дружбы, уважения и вечного мира.

Конечно, Валия не был настолько наивен, чтобы не разгадать хитрости римлян, но и отклонить столь щедрый дар он не мог. Вожди, стоящие за его спиной, уже делили добычу.

– Золото – это хорошо, – спокойно сказал Валия. – Но как быть с хлебом?

– Мы ждем корабли, груженные зерном, из Фессалоники и Карфагена в ближайшие дни, – с готовностью ответил на его вопрос Пордака. – Продовольствия хватит всем.

Сенатор Пордака был настолько любезен, что уступил свой дворец, принадлежавший некогда комиту Федустию, верховному вождю готов. Прочих рексов римские патрикии тоже не обошли вниманием. А рексу Аталаву был от имени римского сената торжественно возвращен дворец, принадлежавший когда-то его матери, благородной матроне Ефимии. Словом, готы, по мнению Пордаки, остались довольны гостеприимством римлян. Чего нельзя было сказать о божественном Аттале, который набросился на сенатора разъяренным медведем, как только они остались наедине. Старый Пордака, решивший по-соседски навестить грозного императора, с коим всегда состоял в приятельских отношениях, сильно удивился реакции обычно сдержанного Аттала на сущую, по его мнению, ерунду. Вместо того чтобы поднести гостю кубок вина, божественный Аттал стал осыпать его упреками и ругательствами. Все-таки власть портит человека. Будучи простым префектом, Аттал ничего подобного в отношении уважаемого сенатора себе не позволял.

– Ты старый сводник, Пордака, – ярился бывший префект. – Ты повинен в падении моей жены.

– Разве она упала? – разыграл удивление сенатор. – По-моему, она вознеслась. Согласись, божественный Аттал, не каждой матроне дано стать императрицей.

– От кого беременна моя жена? – брызнул слюной в сенатора император.

– Извини, божественный Аттал, – развел руками Пордака. – Но я слишком стар, чтобы выслушивать подобные намеки в свой адрес.