Сергей Шведов - Поверженный Рим

– При чем здесь ты?! – взревел ревнивый муж и так тряхнул сенатора за плечо, что тот с трудом удержался на ногах.

– Вот это правильно, – охотно согласился с Атталом Пордака. – Я здесь совершенно ни при чем.

– Но она встречалась с ним в твоем доме!

– Ты имеешь в виду демона? – насторожился сенатор.

– Нет, я имею в виду Валию!

– Быть того не может, – ахнул Пордака. – Но это не моя вина, божественный Аттал. Клянусь! Я, конечно, предоставил свой дом жрице Белинде для проведения религиозных обрядов, но я никак не предполагал, что она будет заниматься там чем-то предосудительным.

– Ты лжешь, сенатор! Ты покажешь мне этот подземный ход! Я хочу все видеть собственными глазами. Ты давно уже предал и Рим, и Христа, и теперь хочешь замарать в предательстве всех нас.

Первым дорожку к дому комита Федустия протоптал рекс Аталав. Для этого он воспользовался водопроводом, построенным двести лет тому назад Александром Севером. Кто указал отчаянному древингу этот путь, Пордака не знал. Но, скорее всего, здесь не обошлось без участия магистра Фронелия, слывшего мятежником еще со времен императора Прокопия. Фронелий, умерший, к слову, совсем недавно, благоволил к сыну Придияра Гаста и матроны Ефимии. Он же подсказал Аталаву, что от водопровода к дому Федустия ведет подземный ход. Пордака же виноват был только в том, что позволил матроне Пульхерии и мошеннице Белинде провести магический обряд в своем доме. Пульхерия же не нашла ничего лучше, как привлечь к своим магическим опытам Галлу Плацидию, питавшую давнюю сердечную слабость к рыжему рексу. Пордака от души смеялся над усилиями трех женщин, пока в один далеко не прекрасный момент их усилия не увенчались успехом. Совершенно голый Аталав вдруг возник из клубов дыма, напущенных Белиндой, напугав до икоты старого сенатора. Галла Плацидия при виде своего любовника упала в обморок. Впрочем, расторопный рекс очень быстро привел ее в чувство, к обоюдному удовольствию. Пордака быстро сообразил, какую пользу может принести и ему, и городу Риму тесное общение с Аталавом, а потому и не стал его разоблачать перед женщинами, вообразившими, что действительно имеют дело с посланцем языческого бога, явившегося на их зов. На беду божественного Аттала, его супруга, благородная Пульхерия, не ограничилась одним сеансом магии, а продолжала взывать к венедскому богу Велесу. И тот, надо отдать должное его доброте, отблагодарил ее за старания явлением еще одного ярмана – рекса Валии, который попал во дворец тем же путем, что и Аталав. Со стороны сенатора Пордаки было бы величайшей глупостью препятствовать варварам в их общении с прекрасными римскими матронами. Наоборот, он воспользовался хорошим настроением Валии, чтобы склонить его к сотрудничеству с империей. И все закончилось бы к всеобщему удовлетворению, если бы не упрямство божественного Гонория. Его глупость уже обошлась Риму в кругленькую сумму, и теперь неизвестно, что еще потребуют готы за свою лояльность. Пордака не исключал, что Валия подастся на уговоры своего ближайшего окружения и объявит себя императором. Что неизбежно приведет к войне и окончательному распаду Римской империи. Ибо ни префекты, ни викарии не согласятся безропотно подчиниться варвару. Какая жалость, что божественный Аттал, человек вроде бы не глупый, не понимает, какая угроза нависла над Римом и чем может обернуться и для него самого, и для римлян ссора с могущественным варваром.

– Ты сошел с ума, божественный Аттал, – покачал головой Пордака. – Дворец Федустия доверху набит готами. Если ты попытаешься проникнуть туда, тебя схватят или убьют. Что тогда будет с Римом, ты об этом подумал? Ты наша последняя надежда.

– Хватит, сенатор, – рыкнул Аттал. – Либо ты покажешь мне дорогу, либо не выйдешь живым из этого дома.

Благородная Пульхерия не считала свою связь с посланцем бога Одина предосудительной. Конечно, она слегка погрешила против Христовой веры, но уже получила отпущение грехов от епископа Иннокентия, посчитавшего, что ради спасения Рима и христианских храмов можно поступиться многим, в том числе и моралью. Пульхерия вняла словам Иннокентия и приготовилась жертвовать собой и далее. Тем более что удовольствие, получаемое во время обряда жертвоприношения, с лихвой компенсировало все неудобства от слухов и сплетен, распространяемых по городу недоброжелателями императрицы. Пульхерия нисколько не сомневалась, что болтливыми римскими матронами движет зависть. Ибо любая из них, не раздумывая, родила бы сына от посланца бога, пусть и языческого. А в божественном происхождении своего избранника Пульхерия нисколько не сомневалась. Ну не мог простой смертный явиться на ее зов во время магического обряда. Такое под силу только ярману, в чьих жилах течет кровь Одина. Даже старый скептик, сенатор Пордака, в конце концов вынужден был это признать. Хотя поначалу он просто смеялся над усилиями Пульхерии и Белинды. Пока что Пульхерию беспокоило только одно – непостоянство рекса Валии, который слишком уж опрометчиво дарил свою любовь первым встречным. К счастью, жрица Изиды Белинда обещала Пульхерии приготовить любовный напиток, который должен был навсегда привязать ветреного рекса к одной-единственной женщине, достойной его любви.

Сенатор Пордака не пожалел денег ни на отделку старого дворца, ни на мебель, украшавшую его залы. А количество мраморных статуй, расставленных на лестнице и в саду, вообще поражало воображение. Любопытный рекс Валия охотно любовался как статуями, так и живописными полотнами, изображавшими римских богов, и очень сокрушался по поводу того, что христиане разрушили старые римские храмы. Пульхерия в таких случаях помалкивала. Не хотела брать лишний грех на душу и осуждать епископа Иннокентия, ревностно разрушавшего все, что хотя бы отдаленно напоминало о старой вере.

Жена Валии умерла при родах три года назад. Погиб и ребенок, которого она не сумела выносить. Готы посчитали это дурным предзнаменованием. Наверное, поэтому Валия, у которого, правда, были сын и дочь, столь ревностно следил, как протекает беременность Пульхерии. Сомнений ни у него, ни у самой Пульхерии в том, кто является отцом еще не рожденного ребенка, не было. Матрона вышла замуж уже пять лет назад, но, увы, ее брак с божественным Атталом долгое время оставался бесплодным. Теперь этому ребенку, зачатому не без помощи бога Одина, предстояло возродить великую империю. Пульхерия сказала об этом Валии, и тот кивнул в знак согласия.