Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

Нет, дипломатия таки тонкая штука!

Но как вам нравятся империалисты? Вы только поглядите! Накинулись со всех сторон на лакомый кусок! Что ж, капитализм есть капитализм: конкуренция, борьба за рынки, прибыли и сверхприбыли, добавочная стоимость!.. Нет, господа империалисты, торговать так торговать! Кто даст больше, тот и взял! С тем и ударим по рукам! Украину мы задешево не продадим! Только задорого!

Винниченко чувствовал себя цыганом на ярмарке.

Правда, это было противно — торговать и торговаться. Но ничего не поделаешь: миссия и шапка Мономаха! Да и, сказать по правде, был во всем этом… и профессиональный интерес: знаете, для драматической интриги в пьесах, рассказах или романах…

Винниченко, посвистывая в усы, вернулся в кабинет Грушевского — заканчивать переторжку с французами.

4

Вооруженные силы, на которые мог опереться в Киеве ревком, составляли: девять тысяч штыков революционных воинских частей и отрядов Красной гвардии, десять артиллерийских батарей и шесть аэропланов.

Леонид Пятаков доложил областному комитету:

— Итак, Центральная рада отклонила наш ультиматум. Теперь рабочие и солдаты воочию убедились, что нет разницы между бывшим Временным правительством и нынешней Центральной радой. Трудящиеся окажут нам широкую поддержку…

Затонский счел нужным подать реплику:

— У радовцев тоже разгорелся боевой пыл: он спровоцирован призраком якобы завоеванной украинской государственности, которую они должны защищать. А Петлюра наглеет не только потому, что вооруженных сил за ним больше, а еще и потому, что чувствует поддержку предпринимателей и буржуазии.

— Какие вооруженные силы у Центральной?

Вооруженные силы у Центральной рады были значительные: до двадцати тысяч пехоты, кавалерии и артиллерии. Кроме того, специальные гайдамацкие курени смерти, курени «вильных козаков» и курень сечевиков атамана Коновальца.

Доложил об этом секретарь городского комитета Гамарник. Он подчеркнул, что силы возросли с обеих сторон. Но изменилось и соотношение — в пользу сил контрреволюции.

Евгения Бош, председатель, сказала:

— Иванов только что вернулся из ставки верховного. Крыленко дал согласие, чтобы Второй гвардейский двинулся в Киев. Завтра или послезавтра Тарногродский приведет сюда гвардейцев! Соотношение изменится в нашу пользу!

— Нет, — возразил Гамарник, — вне Киева резервы Центральной рады — это почти весь Юго–Западный фронт: ставка Юго–Западного не признаёт главковерха Совета Народных Комиссаров Крыленко и действует по указке Керенского и Савинкова…

— И военных представителей Антанты, которые все сейчас здесь в Киеве заодно с Петлюрой! — крикнул и Саша Горовиц.

— Верно! — подтвердил Гамарник. — Гвардейцам еще идти до Киева с боями! Итак, давайте говорить только о самом Киеве.

— Правильно! — согласился и Леонид Пятаков. — Говорим сейчас только о Киеве. Ревком предлагает комитету утвердить такой план восстания…

Значит, все–таки — восстание!

Восстание должно было начаться завтра — утром, тридцатого. Первыми вступят в действие артиллерийские батареи в Дарнице. Они перекроют доступ к мостам через Днепр и возьмут город под обстрел своих орудий. Затем к ним присоединятся «Арсенал» и Третий авиапарк — опорная база восстаний и ударная группа для наступательных операций. Вместе с дислоцированными на Печерске революционными воинскими частями отряды Красной гвардии захватят город и территорию железной дороги.

— «Арсенал» готов? — спросил Леонид.

— Готов! — ответил Иванов.

— Третий авиапарк?

— Готов.

— Железнодорожники? Демиевка?.. Шулявка?.. Подол?..

Председатели районных комитетов партии подтвердили готовность своих красногвардейских отрядов.

Готовность городских организаций профсоюзов и фабзавкомов подтвердили Смирнов и Горбачев.

Потом голосовали. Против был Горовиц. Воздержался Гамарник. Однако рассудительное меньшинство должно было подчиниться пылкому большинству: не учли реального соотношения сил, и трагическое решение было принято…

Из войсковых соединений участвовать в восстании должны были все те революционные части, которые месяц тому назад на баррикадах Октября завоевали победу плечом к плечу с восставшими рабочими: батальоны понтонеров, телеграфный и железнодорожный, оружейные мастерские фронта, тяжелая артиллерия, ополченские дружины — воронежская и рязанская, авиапарк.

Председатель ревкома Леонид Пятаков возглавлял тройку, которая должна была руководить боевыми действиями восставших.

— Погасите свет! — приказал Леонид. — Пускай снаружи не видно будет света в комитете. Мол, позаседали, поговорили и разошлись по домам…

Свет погашен.

И, словно в торжественную минуту, в комнате воцарилась тишина. Воцарилась только на несколько мгновений — пока глаза привыкли к внезапной темноте. Но миновали эти мгновения, и темноты не стало: сквозь окна сочилось в комнату бледное, зеленовато–серебристое сияние. Вечер уже уступил место ночи, было поздно, но промерзшую землю только что припорошило первым снежком, и в лунном сиянии привядшие газоны перед Мариинским дворцом заискрились, а деревья в Царском саду стояли, точно светильники под причудливыми матового стекла абажурами.

Тишина длилась только миг, и вдруг все заговорили — взволнованно, страстно, горячо, но, незаметно для себя, перейдя на шепот.

Вечер уступил место ночи — и была это ночь под тридцатое ноября.

5

Однако ночью произошло то, что изменило весь ход дальнейших событий.

Молодой месяц скоро зашел, разлился бледный сумрак первой зимней ночи, но город, вместо того чтоб уснуть, вдруг зажил необычной — не дневной и не ночной — жизнью.

Из воинских казарм на Сырце, на Лукьяновке, Подоле, на Кадетском шоссе — отовсюду — вышли воинские части и по Набережной, Александровской, Институтской, Прозоровской и по Военной дороге — пятью стрелами, направленными в одну цель, — двинулись на Печерск. Здесь маршевые колонны мигом перестроились в боевые порядки и, не теряя ни минуты, окружили цепью воинские казармы понтонного, телеграфного и железнодорожного батальонов, оружейные мастерские фронта, авиапарк. Со всех сторон были выставлены пулеметы, стрелкам подана команда: «Готовсь!» — и каждой взятой в кольцо части, под дулами винтовок и пулеметов, предложено:

— Оружие и огнеприпасы оставить на месте! Солдатам построиться перед казармой на плацу!

Арестованных солдат, одурелых спросонок, в одних исподних, а иных без сапог, босых, на молодой снежок, — гайдамаки, сечевики и «вильные козаки» выгоняли прикладами, а то и нагайками:

— Быстро! Ать–два! Не задерживай…