Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

Владимира Кирилловича оросило потом с головы до ног, и единственное, что в этот миг мелькнуло в его сразу затуманившейся голове, были не вполне корректные выражения по адресу Керенского. Что–то вроде: «Сашка! Проклятый Сашка, продал–таки Украину американской акуле капитализма!»

Произнести же что–нибудь вслух Винниченко в эту минуту не мог — не было сил.

— Вот именно! — подтвердил мистер Дженкинс, то ли отвечая на собственные мысли, то ли в ответ на невысказанные, однако абсолютно ясные слова своего собеседника. — И вы, разумеется, улавливаете, почему я разрешил себе сразу, не мешкая, не тратя времени на столь желанную для нас обоих приятную беседу, — мистер Дженкинс снова любезно улыбнулся, — изложить вам дела, в связи с которыми прибыл? — Улыбка сразу исчезла. — Время не ждет! Время не ждет, мистер Винниченко! Идет война! А транспорт — это чрезвычайно важный момент в ведении войны и первейшая гарантия ее выигрыша!

Винниченко все еще хлопал глазами, все еще не мог в себя прийти, только сейчас вполне осознав, что строить государство из ничего, да еще на долгах, камнем висящих на шее страны, это тебе не романы писать и не пьесы, — и потому мистер Дженкинс вынужден был и дальше один вести беседу. Сочувственно посмотрев на ошеломленного руководителя государства, сидевшего перед ним, он мягко промолвил:

— И вы, конечно, понимаете, что от транспорта в стране, от хорошей работы транспорта, — подчеркнул он, — всецело будет зависеть и развитие экономики — сельского хозяйства и промышленности? А для молодого государства, только вступающего на путь государственного строительства, делающего, так сказать, первые шаги младенца, отпустившего руку матери, — это вопрос первостепенной важности и первая гарантия yспеха государства, его развития и процветания среди других держав. Не так ли?

Это было так. Абсолютно справедливо. Это Винниченко понимал. Особенно когда мистер Дженкинс изложил это в такой доходчивой, образной, даже поэтической форме: государство, как дитя, отпустившее руку матери, делает свои первые шаги шаткими, слабенькими, неверными еще ножками…

— Вот именно! — констатировал мистер Дженкинс. — И должен заверить вас, что мы — политические и деловые круги Штатов — от души желаем всячески содействовать молодому Украинскому государству, его весьма перспективному сельскому хозяйству и его промышленности, находившейся до сих пор в зачаточном состоянии. В этом в особенности заинтересованы наши финансисты и наши предприниматели. Должен вам сообщить, что упомянутые мной страховые компании «Лайф иншюренс» и «Эквитебл» еще давно, до войны, вложили немалые средства в эти отрасли: по два миллиона долларов в один только Дворянский земельный банк на Украине. Кроме того, крупные суммы вложили в финансовый оборот и строительство такие солидные компании, как «Русско–американская компания строительства элеваторов», «Таврическо–американское мукомольное товарищество», «Отис элеватор компани» и другие. Это — если говорить об освоении продукции украинского сельского хозяйства. Что же касается обеспечения его соответствующим земледельческим инвентарем и машинами, в целях интенсификации украинского земледелия, то пока Штаты импортировали на Украину лишь на восемь миллионов долларов разных машин, но в дальнейшем наши предприниматели рассчитывают неизмеримо расширить эту статью американского экспорта–импорта… Разумеется, — добавил еще мистер Дженкинс, — мы будем производить машины и здесь, у вас на Украине, построив для этого заводы. Потому–то предусмотрительно и сделали кое–какие начальные, я бы сказал даже символические пока еще, инвестиции в проектируемое строительство Брянского металлургического и Никополь–Мариупольского заводов.

Тирада мистера Дженкинса была нестерпимо длинной, а еще более нестерпимо гнетущей, и Винниченко наконец решился, точно всплывая со дна, заметить, едва переводя дух:

— Простите, мистер… Однако кроме будущего, которое вы так… красочно и привлекательно нарисовали, есть еще и настоящее… никак не утешительное. Кроме фронта, о котором вы столь горячо высказались, существует еще тыл… И вообще, кроме войны сейчас происходит еще и… революция…

— Вот именно! — произнес мистер Дженкинс, не изменяя своей манере выражаться. — С революцией надо кончать, а войну… тоже надо кончать — нашей победой, разумеется. О том и речь. Как дипломатический представитель Штатов, могу вас заверить, что наше правительство весьма высоко оценивает активное участие ваших войск в боевых действиях на фронте, и в этой связи вопрос о признании вашего правительства нашим правительством поставлен на повестку дня в конгрессе Соединенных Штатов…

Винниченко впервые облегченно вздохнул: поставлен все–таки!

— И, — продолжал мистер Дженкинс, — мы так же высоко ценим позицию вашего молодого государства в отношении событий в Петрограде! — Мистер Дженкинс поморщился, словно в комнате чем–то дурно запахло. — Кстати! — вдруг оживился он. — Очень приятное впечатление произвело в наших кругах то, как вы… — тут мистер Дженкинс даже подмигнул собеседнику, — хитроумно помогли юнкерам киевских военных училищ уйти от большевистских кровожадных на них посягательств. Должен вас порадовать! — совсем развеселился мистер Дженкинс. — Только что по телеграфу стало известно, что юнкера киевских юнкерских школ, прибыв на Дон, сыграли решающую роль в разгроме красногвардейских отрядов, Совета рабочих депутатов и вообще всей этой… гм… совдеповской камарильи в Ростове–на–Дону! Браво! Браво! И юнкерам — браво, и дальновидной политике вашего правительства — тоже браво! И еще браво — вашей инициативе обратиться ко всем вновь созданным окраинным правительствам бывшей Российской империи с призывом создать в противовес правительству Ленина, межнациональное правительство твердой руки!

Винниченко еще раз, еще глубже, облегченно вздохнул и тоже оживился: конечно, сознавать, что выпущенные из Киева юнкера сыграли активную роль в победе контрреволюционных сил, ему, демократу, даже социал–демократу, было неприятно, но идея объединения национальных правительств, чтобы противопоставить их советскому правительству — действительно принадлежала ему. «Интернационалистическая» — как он заявлял публично, «интернационалистически–националистическая» — как он сам признавался наедине с собой.

— Значит, — заговорил, наконец, Винниченко, — Украинская народная республика может надеяться на признание правительством Соединенных Штатов Америки?

— О, в самом непродолжительном времени!.. — Мистер Дженкинс небрежно махнул рукой. Но тут же добавил с ударением: — Разумеется, всецело в зависимости от… дальнейших побед вашей армии на фронте и… роли вашего правительства в сопротивлении русскому большевизму.