Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

— Я думаю, другого возлюбленного куда легче заполучить, чем другого отца…

— Но ведь не Чинтио!

— Благодарю тебя, дорогая Эуджения, за твою искренность. Но что же нам теперь делать?

— О, этот гнусный подонок, этот Ринальдини… — вздохнула Эуджения.

— А он, говорят, симпатичный человек.

— Пусть так! Но если бы он уже болтался в воздухе, чтобы ты остался здесь, так был бы мне в десять раз симпатичнее.

— Хочу кое-что предложить, — вступил в разговор Ринальдо. — Вместо Чинтио пошли меня против Ринальдини. Я доставлю его тебе как свадебный подарок.

— Зачем же мне, если сможете этого разбойника заполучить, за него достаточно дорого заплатят. Предоставляю все в ваше распоряжение, ничего из этих денег не хочу. Если у меня останется мой Чинтио, так у меня всего полно будет…

— Славная девушка! — сказал Чинтио.

— Превосходная невеста! — улыбнулся Ринальдо.

— Чинтио! — сказала Эуджения. — Выставь твоего друга вместо себя, он сам этого хочет.

— Но тогда он получит должность твоего отца, — возразил Чинтио.

— Ну что ж, придется нам приналечь, чтоб пробиться. Главное, что мы останемся в живых, остальное — ничего не значит. Мы будем трудиться не покладая рук.

— А что подумают обо мне люди, и что они скажут? Что я трус! Неужели ты хочешь такого субчика в мужья?

— Конечно, это тоже плохо! Что же нам делать? — огорчилась Эуджения.

— Я пойду с солдатами. Я — неуязвим и пулестоек. Спроси у моих гостей.

— Это правда?

— Он давно бы сложил голову, если б не был таким, — сказал Ринальдо.

— Положись на это, Эуджения. Ты опять увидишь меня живым и здоровым.

Тут перед домом раздался выстрел, все испуганно вздрогнули. Эуджения закричала:

— Пресвятая Дева Мария! Сердце подсказывает мне: это Ринальдини!

Она упала на стул. Чинтио и его друзья схватились за ружья.

На дворе после выстрела снова было тихо. Эуджения опомнилась понемногу. Чинтио вышел из дома. Остальные последовали за ним. Ни единого человека они не увидели, ни единого звука не услышали. Обошли дом — ни души поблизости! Но когда хотели уже вернуться к себе, услышали в некотором отдалении голоса. Впрочем, вскоре те замерли. Все кругом было спокойно.

Чинтио послал Эуджению к отцу — сказать, что он за него явится в отряд, выступающий против Ринальдини. Эуджения ушла, изрядно беспокоясь о нем, а Чинтио остался с гостями.

Неро они послали к развалинам замка. Он напрасно искал там Лодовико. Наступил вечер. Неро вернулся, Лодовико он не видел, ничего о нем не услышал.

После почти бессонной ночи Ринальдо сам пошел к развалинам, вышел на галерею и с замиранием сердца посмотрел направо, в ту сторону, где пребывали его сердце и его мысли.

Ослепительно-прекрасное, величественно поднималось из-за гор солнце. Уже поблескивали металлические шпили башен и кресты дворца. Туман рассеялся, долина стала светлее. Теперь солнце плыло в голубом эфире, не скрытое поволокой. Лес и долина проснулись, и тысячи голосов, ликуя, приветствовали появление светила радостным утренним пением. Ринальдо склонил голову и опустился на колени, охваченный каким-то необыкновенным чувством благоговения, печали и восторга.

Прошло немного времени, он открыл глаза, глянул на небо и вздохнул. Слезы омочили его ресницы, и он сказал:

— Несчастный! Ты пребываешь здесь в диких, пустынных лесах, вынужден бояться людей, бежать от солнечного света. Всем твоим мечтам конец, а жуткая действительность держит тебя в жестких оковах. О Ринальдо! Каким будет твой конец?

Тут Ринальдо услышал треск в кустах. Он вскочил. Раздались выстрелы, он схватил ружье. Глянул в том направлении. К развалинам бежал Терлини с товарищами, беглецов преследовали солдаты.

В развалинах тотчас завязался бой. Разум покинул Ринальдо, он стал палить по солдатам. Но число их еще умножилось, Терлини и его товарищей сокрушили, а Ринальдо, которого восемь вояк прижали в какой-то угол, пришлось сдаться.

— Провалиться мне на этом месте, — воскликнул один из солдат, — если эта птица не сам Ринальдини.

— Ты Ринальдини? — спросил офицер.

— Я Ринальдини.

Пленнику связали руки, веревками опутали ноги. И колонна медленно зашагала к опушке. Солдаты ликовали. Ринальдо не поднимал глаз.

На опушке они сделали привал. Офицер приказал подать Ринальдо вина и хлеба. Но тот съел самую малость.

— Однако, — сказал офицер, — мужества покончить с собой у тебя не хватило. Я бы на твоем месте сделал это. Ведь тебя ждет позорнейшая смерть.

Ринальдо мрачно глянул на него и не сказал ни единого слова.

— Ну и крепколобый же, гад! — крикнул какой-то солдат.

— Э, — сказал другой, — на дыбе он говорить научится.

При слове «дыба» Ринальдо содрогнулся. Он попросил плащ, получил его, сказал, чтоб плащ на него накинули, спрятал в него лицо, и слезы закапали на траву.

— Наконец-то пришел он, мой смертный час, — пробормотал он. — Фантасмагория моей жизни приближается к концу. Счастливого пути, Ринальдо! Твои грезы остались грезами. Ты лежишь в путах, а Корсика остается в кандалах. Всходи на лобное место, Ринальдо! Там твоя триумфальная арка, там конечная цель твоих блестящих дел!

Через час-другой его повели дальше, а когда он пожаловался на усталость, посадили на телегу с соломой, которой придали усиленный эскорт. Так к вечеру он доехал до Сердоны, здесь его должны были передать судебным властям, а на следующий день отправить в Мессину.

Около полуночи дверь в его темницу отворилась. Свет свечи струился навстречу Ринальдо. Он поднялся и увидел перед собой старца из Фронтейи.

Ринальдо с удивлением спросил:

— Как ты попал сюда?

— Благодаря моей власти.

— Ты можешь разбить цепи?

— Я это могу.

— Так разбей мои.

— При одном условии!

— Что ж ты потребуешь от меня?

— Твоего послушания и твоей покорности, — ответил старец. — Ты покоряешься мне безоговорочно, а я спасаю тебя из темницы и от смерти.

— Но я же не заводной механизм!

— Несвоевременная гордость! Ты с первых дней своего земного пути был не чем иным, как только механизмом, а именно — моим, правда, не зная этого. Ты удивлен? Я повторяю — ты был моим изобретением, моей механической игрушкой, и останешься таковым — до тех пор, пока мне это угодно. От меня и теперь зависит твоя гибель или твое спасение. Я никогда не посылал тебе злосчастий, но я всегда тебя спасал, когда ты сам считал себя погибшим.

— Ну так вот, ведьмак, теперь оставь в покое твоего вконец загнанного дьявола. Я не хочу, не желаю больше тебе служить! Все, что случалось, случалось без моего ведома, без моей воли. А теперь я хочу освободиться, быть вольным, пусть даже только для того, чтобы по доброй воле умереть, — заявил Ринальдо.