Саймон Скэрроу - Орел и Волки

Катон стоял в стороне от толпы, разговаривая с Тинкоммием, и Макрону подумалось, что его юный дружок в своей впервые надетой и соответствующей теперешнему его званию форме выглядит ничуть не лучше, чем в прежней, какую носил оптионом. Кольчуга на тощем жердяе висела, а не облегала, как надо бы, торс, да и жезл этот дуралей держал так неловко, что трудно было представить себе, как он охаживает им по спине не то что строптивца-легионера, но даже кого-то из провинившихся атребатов.

Пребывание в госпитале тоже не добавило ему стати: мышцы костлявых ног так усохли, что поножи на них просто болтались.

А вот Тинкоммий, наоборот, по сравнению с ним являл собой воплощение пышущего здоровья. Превосходя Катона и в росте, и в ширине плеч, этот местный принц производил впечатление как сильного, так и весьма ловкого человека. Царь Верика поручил своему молодому племяннику вести с римлянами все дела. Тот был у него и за переводчика, и за советника, а сейчас, судя по всему, захотел освоить и римскую воинскую науку. Впрочем, выглядел этот ловкач лишь на год-другой старше своего собеседника, и Макрон, направляясь к ним, с удовольствием отметил, что они оба чему-то смеются. Ежели эта парочка сдружится, у него просто гора рухнет с плеч. Умом понимая необходимость поддерживать добрые отношения с лояльными к римской политике бриттами, он внутренне их все равно недолюбливал, а уж доверия к ним не питал вообще. Славненько будет, если малыш возьмет дипломатию на себя, а у Макрона есть заботы важнее.

— Эй, девочки, мы здесь сошлись не для шуток. Это плац, а не рыночный балаган.

Катон повернулся лицом к боевому товарищу и вытянулся в струнку. Хотя они оба и были сейчас в одном чине, но Макрон превосходил юнца выслугой лет и потому имел над ним преимущество, которое, согласно армейской традиции, не утрачивалось с годами. Положение могло измениться только в том случае, если бы Катон раньше приятеля вдруг получил под руку крупное вспомогательное подразделение или каким-то чудом попал в командный состав Первой когорты легиона. Однако обозримое будущее не обещало чудес.

— Готов, парень? — подмигнул Макрон Катону.

— Так точно, командир.

— Вот и ладно!

Макрон засунул свой жезл под мышку и потер широкие ладони.

— Начнем с того, что попробуем их построить. Тинкоммий, сколько человек из собравшихся имеют какой-то военный опыт?

Тинкоммий повернулся к толпе и кивком указал на стоявшую особняком группу крепких атребатов. Их было десятка три, и держались они одновременно и заносчиво, и настороженно.

— Они из воинов. Владеют оружием с детства. Умеют ездить верхом.

— Хорошо. С них и начнем. Тинкоммий?

— Да?

Макрон придвинулся ближе к племянничку местного царька.

— Одно словцо для порядка. Отныне ты должен называть меня командиром.

Брови атребатского принца удивленно взметнулись. К крайнему недовольству Макрона, Тинкоммий в недоумении поглядел на Катона.

— Смотри на меня, когда я говорю с тобой! Понял?

— Да.

— Да что? — произнес Макрон с угрожающей ноткой в голосе. — Да что?

— Да, командир.

— Так-то лучше. И смотри, больше не забывайся.

— Да… командир.

— Совсем хорошо. Ну а что с остальными? Какие навыки есть у них?

— Никаких, командир. Почти все они земледельцы. Малые сильные и нам пригодные, но воевали они только с лисами, когда те забирались в курятник. Большего боевого опыта у них нет.

— Что ж, посмотрим, насколько они пригодны на деле. Добровольцев у нас хватает, так что можем позволить себе отобрать самых лучших и отбраковать недотеп. С помощью твоих воинов мы построим всех прочих. Начнем. Катон, колышки при тебе?

— Так точно, командир. — Катон встряхнул торбой.

— Тогда почему они до сих пор не расставлены?

— Виноват, командир. Сейчас займусь.

Макрон с суровым видом кивнул, и Катон, прихватив мешок, взялся за дело. Отойдя на короткое расстояние от толпы, он остановился, пошарил в мешке и вытащил из него пронумерованный колышек, который воткнул в землю. Через десять шагов он воткнул еще один колышек и, действуя в той же манере, обозначил две линии по десять колышков в каждой, чего хватало для построения пары сотен атребатов. За прошедшие несколько дней оба центуриона сумели к первому пробному испытанию составить двенадцать условных центурий общим числом в девятьсот шестьдесят человек из гораздо большего числа откликнувшихся на зов Верики добровольцев. Одного лишь обещания хорошей кормежки оказалось достаточно, чтобы привлечь людей со всего царства.

— Тинкоммий!

— Да, командир.

— Поставь по одному из своих воинов возле каждого колышка. Скажи им, что они будут командирами отделений. Когда это произойдет, отбери по десять человек из толпы. Пусть они строятся возле каждого командира. Ты меня понял?

— Да, командир.

— Очень хорошо. Действуй.

Макрон терпеливо ждал, пока Тинкоммий подводил людей к колышкам, а Катон рассовывал их по местам. К тому времени, когда возня закончилась, солнце уже поднялось выше стен, и его лучи ярко сверкали на отполированном шлеме нового коменданта римского гарнизона. По правую руку от бравого центуриона стоял Тинкоммий, готовый переводить соплеменникам его слова, слева — по стойке «смирно» — замер Катон.

— Первое! — рявкнул Макрон и помедлил, давая возможность Тинкоммию сказать то же по-кельтски. — Отдавая вам приказ «Строиться!», я хочу, чтобы вы все мигом сбегались туда, где стоите сейчас. Запомните это! Второе! У вас сейчас получился не строй, а долбаное дерьмовое стадо. Вам нужно выровняться.

Тинкоммий в сомнении поджал губы:

— Командир, ты хочешь, чтобы я перевел это в точности?

— Конечно хочу! Давай, на хрен, переводи!

— Хорошо.

Видимо, перевод Тинкоммия действительно был очень точным, возможно даже в избытке. Потому что, когда он умолк, добровольцы покатились со смеху.

— ЗАТКНИТЕСЬ! — рявкнул Макрон.

Новобранцы мгновенно притихли, перевода тут не потребовалось.

— Так вот, пусть каждый поднимет правую руку, как я, а потом вытянет, чтобы она легла на плечо ближнего человека. Если плеча не достать, двигайтесь, пока не достанете.

Как только Тинкоммий закончил переводить, в строю началось шевеление, люди тихо загомонили по-кельтски.

— МОЛЧАТЬ!

Прикусив языки, волонтеры продолжали подравниваться. Кто-то справлялся с этим скорей, кто-то мешкал, но атребаты явно старались. Все, за исключением одного бедолаги, что тут же бросилось Макрону в глаза.

— Ты, там! Ты что, меня держишь за дурня? Правая рука, я сказал! ПРАВАЯ, А НЕ ДОЛБАНАЯ ЛЕВАЯ! Катон! Втолкуй это тупице!!!

Младший центурион трусцой подбежал к навлекшему на себя гнев Макрона коренастому бритту с туповатой, но добродушной физиономией. Катон еле удержался от искушения ответно ему улыбнуться, потом взял малого за левую руку, опустил ее и, хлопнув его ладонью по другому плечу, сказал по-кельтски: