Саймон Скэрроу - Орел и Волки

— Тут мы ничего не можем поделать. Только стрелкам мешаем, а толку от нас никакого.

Макрон кивнул и полез за ним в люк.

На площадке близ накрепко запертых главных ворот городка было не протолкнуться от подвод, быков, коней и людей, только что спасшихся от казавшейся неминуемой гибели. Бойцы, тяжело дыша, оседали или просто валились на землю. Те, кого ноги еще держали, тяжело опирались на копья или, сложившись пополам, ловили ртами воздух. На раны пока что не обращали внимания, хотя почва изрытого сапогами, копытами и колесами пятачка постепенно пропитывалась кровью. Веспасиан стоял внаклонку, уперев руки в колени, и пытался отдышаться. Макрон медленно покачал головой:

— Что за долбаная война…

Шум за воротами вскоре затих, ибо дуротриги отхлынули от стен Каллевы. Даже им, распаленным успехом, только что преподавшим заносчивым римлянам и их достойным презрения прихвостням кровавый урок, было понятно, что любая попытка взять штурмом город чревата лишь пустой тратой времени и людскими потерями. С громкими насмешливыми криками они удалились на безопасное расстояние, где их не доставали ни стрелы, ни камни, пущенные с валов, и продолжили осыпать врагов оскорблениями. Впрочем, по мере того как сгущались сумерки, орда дуротригов редела. В конце концов из темноты донеслось громыхание последней отъехавшей колесницы, и Каллеву окружило безмолвие.

Атребаты по обе стороны от надвратной башни устало опустились на караульную тропку, и только несколько часовых остались стоять, бдительно всматриваясь во тьму и напрягая слух на тот случай, если вдруг дуротриги схитрили и все же собираются попытать счастья, нагрянув из мрака. Царь Верика, вышедший из-под арки, выглядел очень усталым и двигался неуверенно, положив руку на плечо самого могучего из своих стражей. В мерцающем свете единственного факела маленькая процессия медленно направилась по главной улице к царскому чертогу, и когда она приближалась к толпящимся там и сям кучками горожанам, те умолкали, а на их освещаемых колеблющимся пламенем угрюмых лицах читалась немая обида. Съестного в городе почти не осталось, и если сам Верика со своими придворными, домочадцами и охраной нужды пока что не знал, то его подданные уже голодали. Большая часть хранилищ Каллевы опустела, по городским загонам бродило считаное число свиней, коз и овец. Окрестные хутора были заброшены или начисто сожжены, а те их владельцы, каким посчастливилось уцелеть, укрылись в столице.

Союз с Римом не принес обещанных выгод. Легионы вовсе не обеспечивали атребатам защиты, зато потворство захватчикам навлекло на них гнев всех племен, поддерживавших Каратака. В их страну, грабя растянувшиеся по длинным дорогам римские обозы, а заодно разоряя владения презренных приспешников чужаков, теперь постоянно вторгались не только дуротриги, но и дубонны, и катувеллауны, и даже дикие силурийцы.

В результате этих опустошительных рейдов атребаты лишились собственных источников пропитания, а зерна, обещанного Римом, так и не получили, поскольку целые вереницы подвод становились добычей сторонников Каратака и его не хватало теперь самим римлянам. То немногое, что удавалось доставить из Рутупия, оседало на базе Второго легиона, и жители Каллевы уже начинали роптать, что легионеры отъедаются и жиреют, в то время как им — их союзникам — не набрать вдоволь муки на ячменную размазню.

Все эти настроения не были тайной для обоих центурионов, которые, возвращаясь в больницу, задержались у винной палатки. Предприимчивый нарбоннский торговец раскинул ее возле самых ворот римской базы, отлично зная, что каждый легионер всегда при случае не прочь промочить горло. Когда два приятеля опустились на грубо сколоченную деревянную лавку, установив между коленями кожаные посудины с купленным Макроном мулсумским вином, очень забористым и довольно дешевым, мимо проследовал сопровождаемый стражей царь атребатов. Часовые у ворот вытянулись в струнку, но Верика лишь скользнул по ним холодным взглядом и двинулся дальше.

— Не очень-то он приветлив для союзника, — буркнул Макрон.

— Может, и так, но вправе ли мы упрекать его в этом? Похоже, атребаты ненавидят своего государя еще больше, чем вражеские племена. Он был навязан им Римом, и сам в свою очередь втянул их в очень невыгодную игру. Союз с нами принес его подданным только страдания, а мы пока что способны заботиться лишь о себе. Не удивительно, что он ожесточен против нас.

— И все равно, сдается мне, этот мерзавец мог бы вести себя и повежливей. Сам ведь небось кинулся к императору, хныча, что катувеллауны сбросили его с трона. Клавдий, послав войско в Британию, первым делом вернул Верике царство, и рассчитывать на что-то большее просто наглость.

Вместо ответа Катон задумчиво посмотрел в свою чашу. Макрон, как обычно, весьма упрощенно судил о вещах. Спору нет, лично Верика только выиграл от обращения к Риму, но, с другой стороны, его просьба о помощи оказалась удивительно своевременной и сыграла на руку как самому Клавдию, так и многим из сплотившихся вокруг него римлян. Новой власти был нужен триумф, а легионам война, чтобы отвлечь их командиров от участия в политических дрязгах. Вопрос о захвате Британии волновал правителей Рима с тех пор, как Цезарь предпринял первую попытку расширить границы империи, присоединив к ним туманные острова, населенные самыми дикими кельтскими племенами. И вот Клавдию представился замечательный повод снискать себе славу завоевателя свершением, достойным деяний своих великих предшественников. Разумеется, закрыв глаза на то, что промозглая, окруженная морем страна уже давно утратила ореол той таинственной и манящей земли, которую так красочно живописал в своих комментариях Цезарь. Еще в правление Августа римские путешественники и купцы исходили ее вдоль и поперек, тем самым дав всему миру понять, что и этому последнему оплоту друидов и кельтов рано или поздно суждено пасть и превратиться в одну из имперских провинций.

Верика, чуть ли не первым склонившийся перед Римом, невольно развеял миф о неистребимом свободолюбии гордых и непокорных островитян, и сейчас Катон поймал себя на мысли, что ему жаль этого старика, а еще пуще — все его племя. Атребаты волею обстоятельств оказались зажатыми между неудержимой наступательной мощью золоченых Орлов и мрачной отчаянной стойкостью Каратака с его шаткой конфедерацией бриттов, готовых пожертвовать всем, лишь бы отбросить проклятых пришельцев обратно за море, туда, откуда они вдруг явились.

— Наш Веспасиан, похоже, спятил! — хмыкнул Макрон, удивленно покачивая головой. — Странно, что он до сих пор еще жив. Ты видел, как он набросился на бриттов? Словно какой-нибудь долбаный гладиатор. Этот малый безумен.