Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа

— Антония. Так звали мою мать. Мальчику я бы дала имя Рикардо.

— Антония. — он попробовал имя на вкус, — Мне нравится.

— Правда? И ты не сердишься?

— Почему я должен сердиться?

— Дети — обуза для солдата.

Он привлёк её к себе и поцеловал, как тогда, в первый раз, только теперь их не заливал дождь, и не рыскали вокруг в поисках брода уланы.

— Сколько ей?

— Семь месяцев. Она ещё очень маленькая.

Шарп попробовал вообразить себе её. Крохотная, больная, беззащитная внутри вражеской твердыни. Его дочь.

— Я боялась, ты разозлишься.

— Разозлюсь? Нет…

Дочь? Его? И эта женщина — мать его дитя. Он тонул в водовороте эмоций, а слов, как назло, опять не хватало. У него появилась семья. Последний раз от этого слова веяло теплом больше тридцати лет назад. Потом умерла его мать, и Шарп привык к тому, что ему не о ком заботиться и на него всем плевать. И вот всё изменилось. Он прижал к груди Терезу крепко-крепко, чтобы она ни в коем случае не увидела его глаз. У него есть семья.

В Бадахосе.

— Куда мы, парни?

— В Ба-да-хос!

На марше батальон нашёл себе бесконечное развлечение. Кто-нибудь выкрикивал вопрос, остальные набирали полную грудь воздуха и гаркали ответ. На слоге «хо» воздух резко выдыхался, «о» чуть протягивалось и спотыкалось о конечное «с». Постороннему слушателю могло показаться, что четыре сотни солдат одновременно отрыгнули и сплюнули. Немудрёная забава не надоедала, то и дело гремя на знакомых португальских дорогах, ведущих на юг.

— Куда мы, парни?

— В Ба-да-хос!

Холода ещё держались, но снег уже сошёл, сохраняясь кое-где на вершинах холмов. Реки вскрылись ото льда. Северный ветер нагонял тучи, и дожди не прекращались. Шинели, одеяла — всё было влажным и не успевало высыхать на кострах во время стоянок. Большая часть армии пока не выступала из Сьюдад-Родриго, чтобы не насторожить французов раньше времени.

— Куда мы, парни?

— В Ба-да-хос!

Кроуфорд умёр, но зато сэр Уильям Лоуфорд выжил и шёл на поправку. Когда Южно-Эссекский станет под стенами Бадахоса, его бывший полковник поплывёт домой. В порту его встретит коляска и отвезёт в родное поместье. Шарп навестил его в монастыре. Лоуфорд был слаб, но при виде стрелка улыбнулся и попытался сесть:

— Всего лишь левая рука, Ричард!

— Да, сэр.

— Я смогу ездить верхом, держать саблю. Я ещё вернусь.

— Очень надеюсь, сэр.

Лоуфорд сконфуженно поднял бровь:

— Дурацкую же штуку я свалял, а? Но в этом есть и ваше упущение.

— Какое?

— Вам надо было пристрелить меня, когда я, вопреки вашему совету, не надел плащ.

Шарп принял шутку:

— Да, стоило бы. Тогда уж вы точно не полезли в брешь.

Лоуфорд посерьёзнел:

— Простите, Ричард, в следующий раз я с большим вниманием отнесусь к вашим словам.

Да, думал Шарп, если он будет, этот следующий раз. Лоуфорд мог вернуться, но не в ближайшие месяцы и уже не в Южно-Эссекский. Слухи о новом полковнике расползались по части, как пороховой дым по полю битвы. Кто-то говорил, что должность оставят за Форрестом, кто-то боялся возвращения сэра Генри Симмерсона (Насколько было известно Шарпу, последнего вполне устраивала доходная работа с налогами). Любого подполковника, чей путь пролегал вблизи расположения полка, досужие языки немедленно записывали в новые командиры. Пока что полк маршировал через Тагус и верховодил в нём майор Форрест.

Тереза скакала на лошади вместе с батальоном. Солдаты Лёгкой роты помнили её по Альмейде и, хотя Шарп никому ничего не рассказывал, уже прослышали о ребёнке. Харпер, без устали отмеряя ножищами шаги, лучезарно улыбался капитану: «Не волнуйтесь, сэр. Парни присмотрят и за ней, и за вашей девочкой.» Солдатские жёны преподнесли Шарпу с Терезой в подарок одеяльце, пару детских вязаных митенок и самодельную погремушку. Стрелка это тронуло и смутило.

Настроение в полку было бодрым: Южно-Эссекский, подобно остальному войску, полагал, что, если в Сьюдад-Родриго потери при штурме составили всего около шестидесяти человек, под Бадахосом их ждёт то же самое. Солдатские пересуды заставляли Терезу хмуриться: «Они не знают Бадахоса!» Возможно, думал Шарп, хорошо, что не знают.

— Куда мы, парни?

— В Ба-да-хос!

Непогода затруднила переправу через реку, и три дня полк провёл в Порталегри. Они были единственной частью в городе, но Шарп видел по многочисленным меловым отметкам на дверях, как часто здесь бывают солдаты. Под свежими надписями вроде «ЮЭ/Л/6» (Южно-Эссекский/Легкая рота/6 человек), оставленными квартирьерами их полка, угадывались полустёртые памятки пребывания здесь английских, валлийских, ирландских, немецких, португальских и французских батальонов. Только, когда падёт Бадахос, война навсегда уйдёт из этих мест.

Штаб полка расположился в гостинице, там же остановились Шарп с Терезой. Три дня они наслаждались друг другом. Тереза должна была пуститься в путь раньше — ей надо было успеть попасть в Бадахос до того, как въезд в город ввиду приближения британцев будет перекрыт.

— Почему Бадахос?

Дождливый вечер сменяла ненастная ночь. В мансарде царила полутьма.

— Там родня. Я не хотела рожать дома.

Шарп понимал почему. Её дочь считалась «плодом греха».

— Дядя с тётей знают?

— Догадываются, конечно. Но дядя — богатый человек, своих детей у них нет. Ребёнок им в радость. Болезнь Антонии ставила в тупик докторов. Девочка плохо росла, не удерживала пищу. И сёстры из монастыря, и врачи сходились в том, что она не жилица. Тереза с ними не соглашалась. Её дитя не могло расстаться с жизнью так просто.

— У неё чёрные волосы?

— Ты же знаешь, что да. Я говорила тебе сто раз. Она родилась с длинными тёмными волосами, потом они выпали и отрастают вновь. У неё маленький носик, не такой, как у меня, но и не твой крючок.

— Может, это оттого, что она не от меня?

Тереза с напускной обидой пихнула его в бок:

— От тебя! Она хмурится, как ты!

Она насупила брови, пародируя Шарпа, а он, в отместку, повалил её на кровать. Дождь стучал в окно.

— Поженимся?

Она не ответила. Со двора донёсся стук копыт по булыжнику и голоса.

— Кто-то приехал.

Шарп ждал ответа на свой вопрос. Девушка провела пальцем по шраму на его лице:

— Ты решишься осесть в Касатехаде?

Стрелок молчал. Жить в чужой стране? Стать «мужем Терезы», иждивенцем?

— Возможно. После войны.

Испанка кивнула. Четыре года французы хозяйничали в Испании. Мирной жизни никто не помнил. До того, как вступить в войну с Францией, Испания была её союзницей, пока её флот не был затоплен или захвачен вместе с французским под Трафальгаром. Мир стал редкой диковиной. Россия, Австрия, Италия, Пруссия, Дания, Египет, Индия — война везде, даже американцы в этом не отставали от старушки Европы. Два десятилетия, три континента, все океаны. Многие верили, что наступил конец света, предсказанный Библией. Бог знал, когда всё это кончится. Вполне вероятно, что только когда последний француз, жаждущий власти над миром, будет вколочен по шляпу в кровавую грязь.