Гвидо Дикман - Лютер

— Куда меня ведут? — спросил Мартин, когда его повлекли к выходу.

Сердце его бешено колотилось, ему было трудно дышать. Какой-то испанский рыцарь, лицо которого было обезображено шрамами, сильно толкнул его.

— Ad fuego! — зло прошипел он. — На костер!

На следующий день император Карл приказал срочно созвать совет сословий. Он хотел поговорить с князьями и с представителями городов. В уединении его личных покоев, в которые можно было попасть прямо из зала, поднявшись по узкой винтовой лестнице, за круглым столом собрались курфюрст Фридрих, ландграф Гессенский и несколько советников магистратов. Над их головами покачивался огромный бронзовый светильник, похожий на тележное колесо. Стены были увешаны затейливыми гобеленами, а на полу лежали мягкие ковры из овечьей шерсти, в которых сапоги гостей тонули по щиколотку. Громко потрескивал огонь в камине, распространяя по комнате свет и приятное тепло. Горело множество свечей.

Алеандру, настоявшему на своем участии в личных беседах императора, не нашлось места за столом. Князья не собирались тесниться, чтобы среди них мог втиснуться папский легат. В конце концов ему пришлось сесть на один из старых, изъеденных жучком сундуков, что стояли в нишах под высокими окнами. Сиденье было жестковато и без спинки. Хотя Алеандр с воистину стоическим презрением наблюдал за злорадными улыбками сторонников саксонца, он чувствовал скорее облегчение оттого, что ему не пришлось сидеть с ними плечом к плечу.

Совещание и без того проходило в усложнившейся обстановке. С тех пор как Лютера вывели из дворца и отправили назад, на постоялый двор, перед воротами епископского пфальца стали собираться разъяренные толпы людей, которые швыряли камни во двор и в окна дворца. Толпа громко требовала освободить Лютера от всех обвинений. Ни алебарды, ни мечи императорской гвардии не могли разогнать взбешенных людей. Наоборот, их число с каждым часом росло.

Алеандр трясся всем своим тощим телом как в лихорадке. Дикие выкрики разъяренной черни вызывали в нем неприятные воспоминания. Но, мельком взглянув на молодого императора, он понял, что Карл выглядит еще менее уверенно, чем его князья. Юноша присел на корточки перед камином, поглаживая по короткой шерсти двух своих охотничьих собак, которые сонно смотрели на хозяина.

Вдруг с улицы на стену обрушился град камней. Кто-то из князей испуганно вскрикнул. Прямо за спиной Алеандра со звоном разлетелось на куски оконное стекло, он едва успел отскочить в сторону — сотни осколков посыпались на сундук. Алеандр от страха прикрыл голову руками. Потом, подхватив полы мантии, перебрался в глубь помещения, туда, где упал завернутый в бумажку камень.

— Что это значит? — сдавленным голосом проговорил император. — Бог свидетель, я прикажу четвертовать этих бунтовщиков, а головы их насадить на колья у городских ворот всем на устрашение…

Алеандр промолчал. Он наклонился, поднял камень и развернул бумагу. Все увидели рисунок, сделанный пером, неумелыми штрихами.

— Похоже на крестьянский башмак, — в задумчивости произнес Алеандр.

— Вот и дождались! — крикнул один из советников магистрата, толстый человек с выпученными, как у карпа, глазами. — Это знак башмака. Вы помните восстание, которое случилось семь лет назад? Тогда крестьяне и горожане сплотились под предводительством Бедного Конрада и нападали на своих господ.

Алеандр положил рисунок на стол и резким движением пододвинул его к курфюрсту Фридриху.

— Судя по всему, ваша светлость, чернь объединяет свои требования с требованиями виттенбергского монаха, — вкрадчиво сказал он. — «Ничего, кроме Господней справедливости!» Ведь так, если не ошибаюсь, звучал девиз, который писали крестьяне на своих знаменах?

— Что, черт побери, все это означает? — Император оторвался от своих скулящих собак, которые, испугавшись града камней, забрались в самый темный угол, и грозно посмотрел на Фридриха Саксонского.

— Восстание было разгромлено герцогом Ульрихом Вюртембергским, — проговорил Фридрих. — Все зачинщики были казнены. Но поверьте мне: это никак не связано с Лютером и его учением!

Алеандр с сомнением покачал головой:

— Это вы так утверждаете. А на самом деле символ крестьянского восстания висит на каждой второй двери. Мой слуга клянется, что видел его даже на дверях собора.

— Хватит об этом! — резко сказал Карл.

Он снял с пояса меч, демонстративно положил его на середину стола и опустился в свое кресло. Тут же подскочил паж и до краев наполнил кубок императора вином.

— Будучи потомком германских императоров и испанских королей я полон решимости сделать всё для того, чтобы укрепить мою империю, — торжественно заявил молодой монарх. — Это мое стремление предполагает также защиту Церкви. И Мартин Лютер не сделает меня еретиком!

Алеандр быстро кивнул:

— Этот монах из Виттенберга сам себя проклял, Ваше Величество. Его нужно заставить замолчать, пока он не распространит заразу на всю Германию. О, я прекрасно знаю, что его светлость курфюрст нам сейчас возразит. Лютеру гарантировали безопасность и свободу передвижения. И тем не менее…

— Этот монах не такой же человек, как вы или я, — процедил сквозь зубы Карл. Его юношеское лицо отражалось в отполированном клинке меча. Алеандру показалось, что император даже во время своей коронации не внушал присутствующим такого трепета, как в этот момент. — Он — настоящий бес, одетый в монашескую рясу, чтобы легче было обмануть нас!

Курфюрст Фридрих бессильно теребил бороду. Он попал в сложное положение, и ему так не хватало Спалатина, который всегда мог дать нужный совет. Молча слушал он, как высказывают свои предложения остальные князья и советники. По счастью, большинство этих предложений были столь глупы, что император тут же отвергал их. Но Карл не мог допустить восстания в городе, который был не в состоянии обеспечить его безопасность. И хотя дворец епископа был окружен стеной, крепостью он не мог служить ни в каком смысле. Надо было что-то делать. Фридрих заметал, что все взгляды обратились на него.

— Мартин Лютер — ваш под данный, князь. Каково ваше мнение? — проговорил Карл.

Фридрих откашлялся, чтобы выиграть хоть немного времени. Впервые за его правление бремя власти грозило сбросить его на землю. Он понимал, что ему следует очень обдуманно подбирать слова, чтобы в очередной раз не восстановить против себя вспыльчивого Карла. Поэтому он сказал:

— Мне кажется, Лютер слишком дерзок, Ваше Величество, мне остается лишь с покорностью подчиниться решению моего господина.

Император, судя по всему, остался доволен ответом Фридриха. Он встал, взял в руки меч и провозгласил: