Сергей Самаров - Прыжок через пропасть

Все было продумано заранее, все было знакомо, каждый знал свою задачу, и воевода повторил ее на всякий случай дополнительно. И враг появился. Значит, следует начинать сражение. Не ждать, когда на тебя нападут, а нападать самому, действовать активно.

Дражко, торопясь возглавить передовой отрад, который ждал его перед парадными дверьми, прошел к лестнице и уже ступил на площадку, когда услышал за спиной шорох. Не оборачиваясь полностью, он только глянул на ходу через плечо, и тут почувствовал удар в спину между лопаток. Бахтерец был прикрыт шкурой, и предатель не видел, куда бьет. Сталь бахтерца выдержала, хотя занесенная над лестницей нога заставила воеводу пошатнуться и шагнуть вперед, едва сохраняя равновесие. Он успел все же обернуться и попытался отмахнуться, но отвести чужую, летящую вперед руку, не успел. Предатель свое дело знал хорошо. Следующий удар пришелся туда, где бахтерец кончается и начинается кольчуга. Длинная и тонкая мизерикордия [5] Мизерикордия (кинжал милосердия) — рыцарский трехгранный кинжал, предназначенный для добивания противника, не снимая с него доспехов. За счет тонкого клинка мог пройти в самое небольшое отверстие, такое, как кольцо кольчуги или смотровая щель шлема. , специально сделанная для такого удара, легко прошла через защитное кольцо и пронзила плечо, углубляясь в грудь. Дражко упал, но еще успел услышать знакомый сиплый голос боярского слуги:

— Не в ту сторону ты, воевода, смотрел…

Весь вечер и всю ночь после ухода Ставра Годослав проспал, не просыпаясь, и, когда Далимил разбудил его утром, поднялся свежим и бодрым, без тяжелого давления тревожных дум. Уже давно князь не чувствовал себя так прекрасно, уже давно забыл, что такое приподнятое настроение, и чем оно одаривает человека. Уже давно дела и заботы не позволяли ему просто посмотреть на только что взошедшее солнце и порадоваться ему, как, бывало, радовался он раньше, еще год или три года назад. Ведь только сутки прошли, как он смотрел на это же солнце, разговаривая на галерее с князем-воеводой Дражко. И не заметил тогда утра, не заметил восхода, не заметил свежей прелести неба. Трудно быть князем и оставаться одновременно человеком, потому что давит на плечи постоянное беспокойство. А как, оказывается, прекрасна жизнь без него!

— Свежий воздух да лечение волхва Ставра… — объяснил Далимил князю его приподнятое состояние духа. — Тебе, князь, следует почаще со Ставром общаться. Сдается мне, такое лечение даже мне, самому здоровому человеку из всех, кого я знаю, пошло на пользу. Я тоже такой свеженький, что хоть в турнире принимай участие. А ведь я только со стороны слушал, как с тобой Ставр говорил…

— Кто-то из наших сегодня участвовать будет?

— Ставр привез с собой Барабаша, — Далимил сказал это так, слово выложил перед Годославом сюрприз, который загодя подготовил.

— Того стрельца, который всегда вздыхает, как болотная кикимора? — поинтересовался князь с улыбкой, такой редкой на его лице в последнее время, и Далимил сам заулыбался, радуясь хорошему настроению Годослава.

— Да. У нас лучше Барабаша в дружине никто не стреляет. Франки и саксы с ним тягаться не могут. Правда, Бравлин привез своих стрельцов. Посмотрим, что они покажут. Но лучники [6] Лучником у славян назывался не тот, кто стреляет из лука, а специалист по изготовлению луков. Так же, как стрелочником назывался не железнодорожник, а специалист по изготовлению стрел. Только с конца XVI века вошло в употребление слово «лучник», имеющее отношение к самому стрелку. у вагров, насколько я знаю, всегда были отменные. Хотя он тебе, княже, сам об этом расскажет. Обещал утром прийти, и я слышу, как гремит чья-то кольчуга. Местные рыцари вчера допоздна пьянствовали с герцогом Трафальб-рассом и проспят до самого начала завтрашнего турнира. Они сейчас не ходячие. А кто-то идет. Слышишь, шаги к нам приближаются…

В самом деле, кто-то трижды стукнул в щит Годослава, вывешенный у входа в палатку.

— Входи, княже, если ты один, — сказал Далимил. И добавил вполголоса: — А если он не один, то спутник прилетел по воздуху, иначе я услышал бы его шаги.

Полог осторожно дрогнул, и из-за него в самом деле появился князь Бравлин Второй. Насупленный, озабоченный, чем-то недовольный. Но, увидев перед собой сияющего князя Годослава, улыбнулся и обнял его.

— Я рад, что ты добрался до Хаммабурга невредимым.

— Я благодарю тебя, старший брат, за заботу о моей жизни, — ответил Годослав. — Мне рассказали, что ты сам приезжал на переправу, чтобы предупредить меня.

— Граф Ксарлууп, хоть иногда и бывает моим гостем из-за любви к славянскому меду, не всегда придерживается правил чести. Я боялся, что даны просто застрелят тебя на дороге. И потому рекомендовал не ездить.

— Сейчас эти даны вдоль той же дороги развешены на великий праздник воронам, — мрачно нахмурил брови Годослав, вернувшись от радостного состояния к состоянию озабоченности. — А сам граф с распоротым животом, если все еще живой, пытается добраться до своего короля в сопровождении одного обезоруженного воина, которого я ему оставил вместо костыля.

— Сильно же ты осерчал на Готфрида„

— Его полки стоят на моей границе, хотя я не звал их к себе в гости. Я просил помощи в войне, но у данов есть собственная граница с франками, и крюк, который они намереваются сделать, заглянув по пути в Рарог, совсем мне не нравится. Если Готфрид согласен поговорить с Карлом языком оружия, пусть к Карлу и отправляется, не заезжая ко мне. Но самому Готфриду и его окружению, похоже, не по нраву мое желание оставить свои границы в неприкосновенности. И потому он подсылает ко мне убийц и отравителей.

— Отравителей? — переспросил Бравлин.

— Ты еще не знаешь этой истории?

— Нет.

— Вместе с посольством приехал герцог Гуннар…

— Твой тесть.

— Да. И он, памятуя прошлое влияние на дочь, приказал ей подмешивать мне в пищу какой-то яд, который должен передать его человек. Мне оставили жить всего несколько дней до того, как полки данов соберутся у моей границы полностью.

— Это уже слишком! При всем моем уважении к королю Дании — это уже слишком! И что ты собираешься делать в такой ситуации? Готфрид, похоже, надумал в своей жадной всеядности просто проглотить княжество бодричей, как Карл намеревается слопать княжество вагров.

— Именно поэтому я здесь. А еще, сознаюсь честно, не решил окончательно, как поступлю. Хочу сначала присмотреться к Карлу. В сравнении с Готфридом, Карл выигрывает тем, что он не захватывает, а присоединяет. Я вижу в этом разницу. При захвате противника убивают, а во втором случае лишь подчиняют.