Сергей Самаров - Прыжок через пропасть

План сорвался из-за вмешательства неизвестного славянина. Даже странно, как это славянин ввязавшись в дело сумел спасти эделинга. Зачем ему было это нужно? Славян на турнир прибыло не так и много. В основном это вагры. Но вагры дружат с данами. Князь Бравлин пользуется королевской поддержкой. Никто из людей Бравлина не станет нападать на датских солдат. Впрочем, солдаты были одеты, как франкские пехотинцы, а на франков вагры нападут с удовольствием. Это могло смутить славянина. Но ведь вечером трое солдат, уже в своей одежде, разговаривая на родном языке, попали в засаду возле трупа товарища. Здесь-то уже охотились явно на данов! Никто, кроме них, не носит рогатых шлемов. Кто напал? Опять славяне? Саксы? Кто?…

И почему сам Аббио, зная, что на него напали франки, оставил это дело без последствий? И это он-то, при своем всем известном бешеном темпераменте! Может, думает найти способ расквитаться с ними после турнира? Или ведет свою скрытую игру? Может быть, это и лучше, а может оказаться и провалом всей задумки… Непонятная ситуация. А в непонятных ситуациях Сигурд терялся. Ему очень не хватало рядом дядюшки. «Датский коршун» в таких положениях ориентируется лучше, чем Сигурд на поле битвы. Он бы подсказал. Но у герцога Гуннара и без того хватает дел в Рароге.

Вечером, еще не зная о пропаже своих людей, Сигурд увидел, как рядом с палаткой Аббио ставят новую палатку. Догодался, что это для пятого зачинщика. Значит, прибыл на турнир кто-то еще. Сигурд уже собрался послать человека для выяснения, когда понял, что не надо ничего выяснять. Он узнал двух людей из свиты неизвестного высокого рыцаря, подозрительно торопливо вошедшего в палатку. Сам рыцарь издали показался очень знакомым. А уж его сопровождение… Волхва Ставра вообще трудно спутать с кем-то. Сигурд нигде больше не встречал человека такого роста. А второй — победитель состязаний стрельцов.

Кого могут охранять эти бодричи?… Только князя Годослава!

А тут вовремя, подтверждая и без того очевидное, успел и новый гонец — от герцога Гуннара. Гонцу, чтобы не быть перехваченным сторожевыми постами ободритов, пришлось ехать кружным путем, и потому он задержался. Пришло предупреждение о том, что Годослав отправился в Хамма-бург для участия в турнире и встречи с королем Карлом. Годослав пожелал искать с Карлом союза, и этому следовало помешать. Лучше всего было бы убить Годослава во время турнира. Это сняло бы многие проблемы. Но турнирная судьба непредсказуема. Князя, хотя про него многие и говорят, что Годослав очень хороший воин, могут еще до встречи с Сигурдом просто выбить из седла, и тогда не удастся сойтись с ним в поединке. Значит, следует искать другие пути. Лучшие находит герцог Гуннар, но и сам Сигурд тоже может что-то придумать.

Вот тогда он и оставил на время мысли об Аббио, который все равно никуда не денется, и стал искать вариант, как ему рассчитаться с Годославом за недавнее оскорбление в Рароге. Это было более спешным делом, потому что с княжеством разбираться надо как можно быстрее, пока Карл Каролинг не переправился через Лабу и не помешал датчанам занять самые богатые города и самые сильные крепости бодричей. Но теперь, после неудачи с молодым эделингом, Сигурд хотел бы действовать умнее и хитрее, избегая прямолинейных решений. С князем бодричей рассчитаться следовало так, чтобы самому остаться незапятнанным.

Однако дельные мысли в голову сразу не приходили. Характер и буйный нрав требовали от него немедленных действий, но после дневной неудачи с Аббио герцог понял, что вторую промашку допускать нельзя.

А утром, отправляясь в окружении саксонских рыцарей для участия в меле, Трафальбрасс увидел своих людей, болтающихся в петлях на суку разлапистого придорожного вяза. Кто бы знал, как вскипела душа, как на дыбы встала в ярости. Но ни одна жилка в лице при этом не дрогнула, ничем он не выказал свое состояние. Бешеный, неистовый пират при необходимости умел владеть собой превосходно. Он проехал мимо, не остановившись, словно это были совершенно посторонние люди, напялившие на себя датские рогатые шлемы. Хотя такие же шлемы носят и свей, и норвеги, и даже балты. И только мысленно попросил у своих солдат прощения за то, что не в состоянии сжечь их тела на костре.

Кто посмел так расправиться с его воинами? Аббио? Но ведь Аббио даже не знает, что на него напали не франки. И не посмеет Аббио вешать людей вот, так на виду у всех. Так делает только власть. Кто здесь власть? Король… Значит, его людей повесили люди короля? Очевидно, что-то еще произошло. Но в своих воинах Сигурд ни на минуту не усомнился, они никогда не выдадут герцога.

Ярость Трафальбрасса нашла выход на ристалище. Он умышленно наносил удар в лицо — в самую незащищенную часть тела, чтобы убить соперника, хотя мог победить простым ударом, выбивающим из седла. Но в каждый удар меча Сигурд вкладывал столько злости и ненависти, рассчитываясь за повешенных, словно от этого удара зависела его собственная жизнь.

Как ни странно, именно там, во время боя, несколько раз бросив взгляд на аварского князя Ратибора, Сигурд вспомнил Годослава, с которым аварец так схож фигурой. И там же, отвлекая внимание от сечи и мешая герцогу руководить отрядом, начал сам собой складываться в голове новый план. Проигранное синими меле не слишком взволновало Трафальбрасса. Одному или даже двоим, потому что аварец тоже дрался отлично, выиграть все равно было не по силам. Франкская военная организованность обязана была сломать лесную вольницу саксов, и она ее сломала. Главное, именно во время меле прояснились мысли и появилась возможность очень хорошо выполнить королевскую волю Готфрида.

А когда король Карл приказал герцогу пристроиться к своему кортежу, он тем самым дал ему дополнительное время на обдумывание и сам направил к выполнению плана.

Дорога, по которой передвигался королевский кортеж, была со всех сторон оцеплена солдатами. Часовые стояли по два человека через каждые двадцать шагов по обе стороны и смотрели в стороны противоположные. Простых зрителей и участников турнира, не франков, стражники направляли на другие дороги, чтобы была возможность Карлу проехать в ставку спокойно и безопасно. Это все заранее продумал монсеньор Бернар, и воля королевского дяди наводила порядок там, где к порядку, казалось, не привыкли. Однако уже совсем недалеко от Песенного холма Карл, возглавляющий кавалькаду, вдруг свернул в сторону. Кроме него самого, да, разве что, герцога Трафальбрасса, никто не понял, зачем королю потребовалось выехать на многолюдную соседнюю дорогу и последние две сотни шагов добираться до своей ставки вместе с толпой. Трафальбрасс, ожидая этого поворота, удовлетворенно коротко улыбнулся. Все шло так, как он и предполагал.