Ланс Хорнер - Дьявол

— Я помню Хуссейна. Ты способна на это.

— Можешь не сомневаться, — она погрозила ему кулаком.

— Но ты их не тронешь. Я тоже могу пригрозить. Если хоть пальцем тронешь кого-либо из них, я сделаю хуже, чем подмочу твою репутацию. Я убью тебя. Ты достаточно хорошо меня знаешь, я способен на это. Да, я убью тебя, и, Бог свидетель, ни одна женщина не заслужила того, чтобы ее убили, больше, чем ты.

— Тогда договорились, милорд Саксский. — Кулаки ее разжались, и она поставила руки в боки.

Вдруг до нее дошло, что она стоит перед ним совершенно голая. Мэри схватила свое платье с раскиданных на кровати простыней и прикрылась им.

— Я не трону Альмеру с гаденышем. А ты держи язык за зубами.

— Договорились, миледи Клеверден. Мое молчание за их безопасность. Но прежде чем уйти, я увижусь с Альмерой и поговорю с ней.

— И предупредишь ее? О, нет! Ты уйдешь сейчас же, или я высуну голову в окно и закричу, что ты меня насилуешь. Караульный тут же прибежит на крик. Ты не увидишь ни Альмеры, ни ребенка.

Он подошел к двери маленькой гостиной. Откинул запор, который так и не понадобился, и, положив руку на ручку двери, обернулся, снял шляпу и, взмахнув ею, отвесил низкий поклон.

— Позвольте мне, миледи, поздравить вас. Вы, несомненно, самая непревзойденная распутница, с которой я когда-либо имел несчастье встретиться.

Она отвесила ему такой же низкий и официальный реверанс, как и он.

— Позвольте мне, милорд, отплатить вам таким же комплиментом. Вы, несомненно, самый красивый мужчина, с которым я когда-либо имела несчастье встретиться, и остаток жизни я проведу, сожалея о том, что вы не настоящий мужчина. Нет более презренного существа, чем то, которое ходит на двух ногах, между которыми мотается безвольная веревка. Прощайте, милорд Саксский, наши пути никогда больше не пересекутся.

— Ах, пересекутся. Просто должны. И когда это произойдет, берегитесь, миледи. Я покажу вам еще раз, что такое настоящий мужчина.

— Хвастун! — Было ее последним словом, перед тем как он закрыл дверь.

Рори ехал шагом по пыльной Шарлотт-стрит, которая теперь почти полностью погрузилась в предвечернюю тень. Его короткая вспышка гнева на леди Мэри обернулась злобой на самого себя. В конце концов, она, возможно, права. Неужели он растратил в распутных эксцессах казавшиеся неисчерпаемыми резервы своей силы? Неужели он, как обвиняла его Мэри, так часто изливал свою мужественность в любое приемлемое вместилище, оказавшееся под рукой, что совсем ничего не осталось? Неужели возможно, чтобы он, такой молодой, полностью спалил себя? Боже упаси! Неужели он превратился в оболочку, выжатый лимон, как она удачно выразилась, совершенно лишенный сока, который использовали и собираются выбросить на помойку? Нет, нет! С ним такого не может случиться, только не с ним.

Успокаивало его лишь одно, хотя утешительного в этом было мало. Он никогда, ну едва ли когда-нибудь тратил свое семя на ужеподобных худых мальчиков с искусанными губами, которых было такое множество при мавританских дворах. Нет, черт возьми! В этом он невиновен, хотя не то чтобы совсем невиновен. Была же та оргия, в которой также участвовали Тим и Джихью. Но такие случаи были редки в его жизни, и уж тем более не были пристрастием или необходимостью. В конце концов, взгляните на Бабу и Мансура. Они увлекались этим время от времени для разнообразия — это вполне естественное занятие в Марокко, — однако их мужественность от этого не страдала. Рори был рад хоть этим уличить свою мучительницу в неправоте.

Возможно, продолжал он спорить с самим собой, не все еще потеряно. Он может дать себе зарок воздержания на некоторое время и посмотреть, пополнит ли полный отказ его пустые резервуары. Увы, несмотря на то, что его физические возможности казались парализованными, его страсть была по-прежнему сильна.

С людной Шарлотт-стрит он повернул коня в узкий переулок и понял, что направляется назад к дому Мэри Фортескью. Он, казалось, всегда искал у нее защиты. Чуть-чуть не доехав до угла, он заметил, как из темной ниши появилась фигура. Это была женщина, целиком закутанная в темную одежду, в руках у нее был сверток. Когда он почти поравнялся с ней, она отбросила чадру, закрывавшую лицо. Он остановился, узнав знакомый жест, которым обычно мавританские женщины открывают свои лица.

— Альмера.

— Мой господин. Прости меня, мне надо увидеться с тобой. Я подслушивала под дверью. Я боюсь. — Она внимательно посмотрела в обе стороны переулка и, никого не увидев, подняла завернутый в материю сверток к Рори, который подставил руки, чтобы взять его.

— Тебе нечего бояться, малышка.

Рори откинул складки материи и увидел лицо своего сына. Ему показалось, что он выглядел как все младенцы, однако он отметил, что у мальчика была белая кожа, сильные и здоровые ручки и ножки и на голове золотились жидкие пучки светлых волос. Рори испытал чувство, поразившее его самого. Вес и тепло свертка в руках давали ощущение собственного достоинства. Ведь это была его плоть и кровь, которую они сотворили вместе с девушкой, стоящей сейчас рядом с ним. Он отдал ребенка Альмере, вдруг почувствовав всю хрупкость этого свертка.

— За себя я не боюсь. — Альмера протянула руки, чтобы взять ребенка. — За Исмаила тоже. Я смогу его защитить, а вот за тебя я боюсь. Она может тебе навредить.

Он нашел в себе силы улыбнуться.

— У меня все еще есть то, чего она добивается; она не навредит мне, во всяком случае, до тех пор, пока не получит это, а судя по тому, как дела обстоят сейчас, будет это не скоро.

— Я тоже этого хочу, милорд. Ох, возьми меня с собой!

Перспектива снова иметь Альмеру под рукой была заманчивой, но куда же он с ней денется? Конечно, не к Мэри Фортескью с ее собранием крикливых девиц, не в Мелроуз, где Мараю следовало опасаться еще больше, чем леди Мэри, и не на «Шайтан», где она будет единственной женщиной среди грубой матросни. Возможно, он мог бы взять ее к Элфинстону, но это вызовет уйму разговоров: служанка леди Мэри под покровительством вновь прибывшего работорговца.

— Сейчас я не могу, Альмера. А в том деле, которого ты жаждешь вместе с леди Мэри, боюсь, я буду бесполезен. Со мной что-то произошло. Не спрашивай почему, но я хуже любого евнуха из сааксских гаремов.

Он соскочил с коня, чтобы обнять ее. Долгих объятий не получилось, они были прерваны вывернувшей из-за угла телегой, запряженной быками.

Рори подождал, пока телега проедет, затем поцеловал Альмеру.

— Возвращайся домой, малышка. Сейчас тебе там ничего не угрожает. Дай мне все обдумать. Я найду безопасное место для тебя и Исмаила. Если бы ты вдруг исчезла, за тобой бы устроили погоню. Доверься мне, Альмера. Я обо всем позабочусь. Береги моего сына. Аллах милостив, он защитит тебя, и я тоже. Теперь иди, пока тебя не хватились, и знай: я люблю тебя. Всегда любил, а теперь люблю вдвойне, потому что ты мать Исмаила.