Саймон Скэрроу - Орел нападает

Когда кавалькада приблизилась к цели, бревенчатые ворота мгновенно захлопнулись, а спустя еще миг наверху, в промежутке между заостренными кольями, появилась чья-то простоволосая голова. Незнакомцев окликнули. Празутаг проревел что-то в ответ, и по прошествии какого-то времени, очевидно достаточного, чтобы провести короткое совещание, ворота опять распахнулись и маленький отряд въехал в добротно огороженный двор. Празутаг спешился и поспешил навстречу низкорослому, коренастому мужчине, выглядевшему не намного старше Катона. Гость и хозяин пожали друг другу руки. Приветствие было достаточно дружеским, хотя и формальным.

Оказалось, старый хозяин одиноко стоящей усадьбы, которого, собственно, и знал Празутаг, уже три года как помер и теперь покоился в маленькой рощице за частоколом. Его старший сын пал в битве с римлянами близ реки Мидуэй, и все хозяйство перешло ко второму сыну старика, Веллокату, который, впрочем, хорошо помнил Празутага. Правда, покосившись на его спутников, он что-то вполголоса произнес, но икен рассмеялся и ответил веселой тирадой, ткнув пальцем в сторону Боадики. Веллокат окинул девушку взглядом и молча кивнул.

Поманив всю новоприбывшую компанию за собой, он повел гостей через грязный двор к грубо сколоченным хозяйственным постройкам. Двое немолодых работников, возившихся в стойлах, подняли глаза, чтобы взглянуть на незнакомцев, заводивших своих животных в маленькую конюшню, но тут же их опустили. Усталые путники расседлали и развьючили лошадей, потом аккуратно сложили свои припасы и снаряжение под стеной, а хозяин тем временем насыпал зерна в пустующие кормушки. Лошади и пони с довольным видом принялись жевать корм, пофыркивая и выдувая из ноздрей струи пара.

Уже в полной темноте путешественники добрались до большой круглой хижины, накрытой плотной высокой соломенной кровлей. Хозяин сдвинул в сторону кожаный полог и жестом пригласил всех войти. Попав после чистого, морозного воздуха в задымленное, плохо проветриваемое помещение, Катон невольно закашлялся, но там хотя бы было тепло. Пол в доме клонился к устроенному в выемке очагу, где потрескивали дрова и плясали, отбрасывая колеблющийся оранжевый свет, языки пламени. Над очагом, свисая с железной треноги, приятно побулькивал закопченный котелок, возле которого хлопотала женщина, чей огромный живот недвусмысленно говорил, что ей подошла пора разродиться. Придерживаясь свободной рукой за поясницу, она помешивала варево длинным деревянным черпаком. Заслышав шаги, хозяйка подняла глаза и улыбнулась, приветствуя мужа, но, когда перевела взгляд на гостей, на ее лице появилось настороженное выражение.

Веллокат указал на удобные, широкие табуреты, расставленные вокруг очага. Празутаг поблагодарил его, и усталые путешественники с великой признательностью воспользовались предложением сесть и возможностью вытянуть ноги. В то время как великан говорил о чем-то с хозяином, остальные удовлетворенно смотрели на огонь и вбирали в себя тепло, исходящее от горящих поленьев. Поднимавшийся над котелком густой аромат заставил вдруг ощутившего волчий голод Макрона облизать губы. Женщина, заметив это, кивнула ему и, подняв черпак, что-то сказала.

— Что она говорит? — спросил он Боадику.

— Почем мне знать. Она атребатка, а я икенка.

— Но ведь и те и другие кельты.

— То, что мы родом с одного острова, еще не значит, будто у нас и наречия сходны.

— Вот как?

Макрон напустил на себя удивленный вид.

— А ты что думал? Разве у вас в империи все говорят по-латыни?

— Нет, разумеется, нет.

— Ну и как же вы, римляне, добиваетесь, чтобы вас понимали?

— Мы просто говорим, что нам нужно, — пожал плечами Макрон. — Громко, отчетливо. Обычно этого нам хватает. Люди понимают смысл сказанного. Это в их интересах.

— Не сомневаюсь, что способ действенный, только не стоит применять его здесь. — Боадика покачала головой. — Вот она, мудрость народа-завоевателя… Ладно, так уж случилось, что я кое-что уловила. Эта женщина предлагает вам подкрепиться.

— Подкрепиться! Что же ты сразу-то не сказала? — воскликнул Макрон, энергично кивая хозяйке дома.

Та рассмеялась, полезла в стоявшую близ очага большую плетеную корзину и извлекла оттуда несколько мисок, ставя их прямо на хорошо утоптанный земляной пол. Наполнив миски горячей, дымящейся похлебкой, она подала их гостям. Затем из той же корзины вынула маленькие деревянные ложки. Мгновение спустя в помещении воцарилось молчание. Все занялись едой.

Похлебка была обжигающе горяча, и Катону приходилось дуть на каждую ложку перед тем, как отправить ее в рот. Варево остывало медленно, и, чтобы чем-то занять себя в промежутках между глотками, юноша стал бездумно рассматривать свою миску, пока вдруг не понял, что она изготовлена отнюдь не местными мастерами. Такую дешевую недорогую посуду производили в Галлии, откуда купцы развозили ее чуть ли не по всем окраинам западной части материка. А оттуда, похоже, переправляли и дальше.

— Боадика, ты можешь спросить, откуда здесь эти миски?

Чтобы ответ на столь сложный вопрос был получен, обеим женщинам пришлось потратить немало усилий и слов. Наконец обмен жестами и фразами прекратился.

— Хозяйка приобрела их у греческого купца.

— Греческого?

Катон слегка подтолкнул Макрона.

— Э?

— Командир, эта женщина говорит, что плошки куплены ею у греческого торговца.

— Я слышал, и что же?

— А этого торгаша, случайно, звали не Диомедом?

Женщина с улыбкой кивнула и быстро заговорила с Боадикой на своем певучем кельтском наречии.

— Ей нравится Диомед. Он просто волшебник. Всегда приберегает маленькие подарки для женщин и при этом находит, чем умаслить мужчин.

— Бойтесь греков, дары приносящих, — пробормотал, чуть переиначив Гомера, Макрон. — Эта публика на каждом норовит прокатиться, будь то хоть женщина, хоть мужчина — им все равно.

Боадика улыбнулась:

— По своему опыту я бы сказала, что римляне им не уступят. Может быть, потому, что оба ваших народа издревле наливаются винами, малодоступными нам, северянам.

— Издеваешься? — спросил Макрон, пристально глядя на Боадику.

— Скажем так, извлекаю уроки.

— И у тебя, полагаю, составилось мнение и о простых римских парнях?

— Самое приблизительное.

Глаза Макрона сердито вспыхнули, но он опустил их и вернулся в молчании к еде. В воздухе повисло тревожное напряжение, и Катон, помешивая похлебку, попытался возвратить разговор к менее раздражающей теме. К Диомеду.

— Когда его видели тут в последний раз?

— Всего пару дней назад, — был ответ.

Катон придержал свою ложку.

— Грек шел пешком, — продолжила Боадика. — Остановился, только чтобы перекусить, и двинулся дальше, в края дуротригов. Хотя и сомнительно, чтобы по нынешним временам он там что-то наторговал.