Валентин Тарасов - Чеслав. Воин древнего рода

Кудряш схватился рукой за свой оберег, висящий у него на шее. Он был такой же, как и у Чеслава, — на кожаном ремешке висело маленькое солнце. Кудряш суеверно поцеловал свой оберег, хранящий его от порчи, разных бед и напастей. Он и в мыслях допустить не хотел, чтобы утратить свой амулет, но Чеславу противоречить не стал. Только спросил:

— А вдруг распознают тебя? Что тогда будет?

— А там пусть Великие помогут. Видят ведь, что за правое дело стою.

Чеслав не мог дождаться вечера. Ему все казалось, что Даждьбог не очень-то сегодня спешит на покой. Но солнце, как и положено, все же стало клониться к закату.

Беглец пробрался поближе к городищу и спрятался в прибрежных зарослях. Отсюда он видел, как на реку приходили бабы стирать сорочки да рушники. Мальчишки-пастушки пригнали на водопой с лесного пастбища коров, коз и овец, прежде чем загнать их на ночь в поселение. Потом на берег веселой гурьбой явились парни и девки. Среди них Чеслав приметил Зоряну. Что-то невесела и задумчива была нынче красавица, и все попытки местных балагуров развеселить ее оказались тщетны. И даже когда Вышата, который тоже увязался за сверстниками и, став на четвереньки, начал лаять по-собачьи и хватать девок за подолы, что вызвало еще больший взрыв веселья, Зоряна лишь отмахнулась от него.

— Поди, Вышата, не балуй! — сказала она и пошла к городищу.

За ней потянулись и остальные.

И только когда уже косые лучи заходящего дневного светила стали скользить по листве и траве, словно пытаясь тщетно удержаться и продлить этот день, Чеслав был награжден за свое терпение. Он наконец-то увидел, как к берегу несется его резвый Ветер и весело ржет от ощущения свободы. Где-то далеко позади за конем плелся Кудряш.

Ветер подбежал к кромке воды и хотел уже было втянуть в себя освежающую влагу, но неожиданно вскинул морду и посмотрел в сторону зарослей, где затаился Чеслав. Очевидно, почуяв хозяина, он громко заржал и кинулся в его сторону, только грива взвилась на ветру. Подбежав к кустам, он стал требовательно стучать копытом о землю, призывая Чеслава показаться.

— Тише, Ветер, а то выдашь меня! — негромко, но с нарочитой строгостью прикрикнул Чеслав на четвероногого товарища.

На самом деле Чеславу было приятно, что конь не забыл его и, как и прежде, был предан.

— Фу, ну ты, злыдень с копытами, и скор! — Кудряш наконец-то догнал скакуна.

Ветер неодобрительно покосился на подбежавшего парня.

— Чеслав, ты здесь, что ли? — Кудряш с трудом перевел дух.

На нем была светлая овечья шкура, и оттого пот катился с него градом.

— Здесь. — Чеслав, не в силах сдержаться, рассмеялся, глядя на всклокоченного друга.

— Ну вот, кому смех, а кому пота ушат от старания, — недовольно проворчал Кудряш и сбросил шкуру на траву.

— А что ты сторóже сказал про шкуру? — спросил пробирающийся сквозь кусты Чеслав.

— Сказал, что зазнобило меня, боюсь, как бы от реки больше не надуло, — невесело ответил Кудряш. — Вот теперь потешаться будут, словно я девка какая, телом слабая.

Только когда очертания деревьев и всей округи стали казаться совсем уж размытыми в сумерках, Чеслав выбрался из своего укрытия. Накинув на себя принесенную другом шкуру, он позвал Ветра, который пасся неподалеку, и, выслушав многословные напутствия и предостережения Кудряша, направился в сторону городища.

Перед поселением Чеслав мысленно попросил помощи у Великих и, на всякий случай, у хозяина Большого камня, защитника их городища, и шагнул к воротам. Ветер смирно шел рядом с ним.

Не распознав в темноте, что это не Кудряш, сторóжа благодушно окликнула его:

— Где ж тебя носило, Кудряш? Мы уж и ворота запирать собрались на ночь.

— Конь забаловал, — прохрипел в ответ Чеслав. — Привык только хозяина слушать, злыдень.

— Да ты, паря, совсем хрипеть стал — ни дать ни взять, трухлявая осина на ветру.

— Ос´ип маленько.

— Ос´ип? Так у тебя ж глотка луженая!.. — Мужики дружно заржали.

Отойдя подальше от ворот, юноша погладил Ветра, а затем, легонько хлопнув по холке, скомандовал:

— Домой, Ветер!

Конь нехотя, словно раздумывая, покидать ли хозяина, сделал несколько шагов и остановился.

— Ветер!

Больше Чеславу повторять не пришлось. Он слушал удаляющийся топот Ветра, который вскоре и вовсе стих. Чеслав, хорошо ориентируясь в темноте, направился в сторону, где стояла лачуга Сокола.

Добравшись до жилья старого охотника, Чеслав, затаившись, прислушался. Внутри было тихо — значит, посторонних в доме нет.

Стараясь не шуметь, он вошел. Однако незамеченным его появление не осталось. Заслышав чье-то присутствие, всполошились, зашевелились обитатели жилища.

— Кого там леший принес? — грозно зарычал из темноты Сокол.

— Это я, Чеслав, — отозвался юноша.

— Чеслав?! — В голосе старого охотника послышалось удивление и уже не было того недовольства, что прозвучало мгновение назад.

В избушке стало немного светлей. Это Руда подбросила в тлеющие в очаге угли немного щепок.

Сокол лежал все там же, где его видел последний раз Чеслав. Только сейчас его глаза были открыты и строго смотрели на юношу.

— Беглец?!

— Не прогонишь? — Чеслав переступил с ноги на ногу.

— Следовало бы… — проворчал старик. — Зачем против совета пошел, неслух? Разумней всех выискался? — Хотя Сокол и старался говорить строго и поучительно, но в словах его не чувствовалось упрека. — Однако же не прогоню. Зачем пришел?

— Тебя повидать… За советом.

— Знал, что повидаться со мной захочешь, но не думал, что в селение прийти решишься. Дерзкий! — Сокол похлопал по лежаку рукой, указывая Чеславу, чтобы тот присел рядом с ним. — Небось убийцу отца найти задумал?

— Задумал. — Чеслав сел рядом с раненым и, вздохнув, добавил: — Вот только как, не ведаю. Пока что… А еще про того хотел спросить, кто в тебя стрельнул.

И без того мрачное лицо Сокола исказилось в досадливой гримасе. Глухо зарычав, как будто в него опять угодила стрела, он отвернул лицо к стене. Но затем, справившись со своими чувствами, заговорил, по-прежнему не глядя на Чеслава:

— Чужак то был… Промашку я допустил… Но и он, леший, хитер. Я тогда по округе походил, осмотрелся, принюхался да и обнаружил непрошеного гостя. Но он на месте сидеть не стал, все окрест городища кружил. Стал я по следу его идти, а он, стервец, так и крутит, так и петляет. Мне бы, старому горшку, скумекать, что он разгадал меня, обнаружил, что я за ним иду. А я в азарт вошел, старый дурило. — От злости на самого себя Сокол с силой дернул свою косматую бороду. — И тут смотрю, исчез он куда-то. Ни его, ни следов не видно. Мне бы поостеречься и самому замереть, выждать, пока появится. Да не утерпел, решил чуть вперед продвинуться, посмотреть. А он уж за спиной моей затаился. И только я уразумел то, как стрела в меня вошла. Так ловко меня подстерег, леший его заглотни!