Валентин Тарасов - Чеслав. Воин древнего рода

Он чувствует… Чувствует, как его поглощает покой…

Но что это? Опять видение или явь? Перед его внутренним взором, то появляясь, то исчезая, затрепетало светлое пятно. Затем оно, увеличившись и еще несколько раз мигнув, приобрело постоянство.

«Это я разомкнул веки. А свет прорывался сквозь ресницы, когда я пытался открыть глаза», — осознал Чеслав.

Над собой он увидел переплетение веток с привядшей листвой. Сквозь них пробивался дневной свет. Полузасохшие листья слабо трепетали от порывов ветра, который дул время от времени.

«Может, шевеление этих листьев я принял за тени? А может, я и впрямь побывал в той стороне, откуда нет возврата? А может, я и сейчас все еще там?..»

Его внимание привлек какой-то слабый шорох. Рядом было что-то, вернее, кто-то… и живой. Через мгновение возникло лицо Мары. Ее глаза внимательно всматривались в него.

«Опять видение?»

— Опамятовался? — шевельнулись губы старухи.

И лишь чуть позже до Чеслава донесся голос и стал понятен смысл сказанного. И это действительно был голос Мары.

«Она не тень!..»

— Я ухожу… к предкам, Мара?.. — прошептал Чеслав, но сам не был уверен, произнес ли он эти слова, поскольку не услышал свой голос.

Лицо женщины оставалось напряженным и даже суровым.

— Как же! Не для того я тебя из чрева материнского достала, чтобы теперь погибнуть дать, — проворчала знахарка.

Чеслав хотел спросить старуху о том, где он, но язык и губы не слушались его. Тогда он понял, что во рту у него пересохло и его мучает жажда.

— Пить… Дай… пить!.. — с неимоверным усилием попросил Чеслав.

Мара на какое-то время исчезла, а потом появилась снова и, приподняв его голову, поднесла к губам деревянный ковш с водой. Чеслав, сделав несколько жадных глотков, поперхнулся и закашлялся. Кашель отозвался острой болью в боку. Чеслав скривился от боли.

— Потише, ошалелый! Помаленьку пей! — совсем не зло прикрикнула на него женщина.

Когда юноша смог утолить жажду и почувствовал облегчение, он тут же поспешил задать вопрос, мучивший его еще больше, чем жажда:

— Мара, где я?

Старая женщина положила ладонь ему на лоб, а затем, убрав, покачала головой и поцокала языком.

— В лесу, ведомо, где ж тебе быть? — И, помолчав, продолжила: — Твое счастье, что травы прибрежной мне собрать понадобилось. Весь запас вышел. Брела вдоль реки, смотрю, что за колоды на бережку валяются? Пригляделась, а то вовсе и не колоды… Вот и нашла вас, беспамятных да посеченных. Ветками накрыла, стала выхаживать. А не то так бы и сгинули…

— Нас? — не понял Чеслав.

— Угу… Лежали соколы в обнимку, что родные. — Мара кивнула куда-то в сторону.

Только теперь, повернув голову в том направлении, куда указала старуха, Чеслав увидел, что он в шалаше не один. Неподалеку от него лежал… чужак! Он был неподвижен, и глаза его были закрыты.

И лишь сейчас, распознав рядом с собой своего соперника, Чеслав вспомнил все, что с ним случилось накануне, как будто липкая пелена теней спала с его прозревших глаз.

«Брат Нежданы!.. Но ведь я его…»

— Зачем ты его со мной… рядом?..

Мара сердито сдвинула брови и с суровым укором зыркнула на Чеслава.

— А что ж, разве он не людской выкормыш? Ему еще поболе тебя досталось.

«Значит, жив…» — подумал Чеслав и почувствовал, как внутри его ослабла какая-то натянутая веревка, сдавливающая его дыхание.

— Мара, спросить хочу… Виделось мне, да не в горячке ли?.. Была здесь… волчица? Была?..

Мара пристально посмотрела на раненого, и в ее глазах появилось какое-то странное выражение. Не то сомнения, не то удивления, не то подтверждения каких-то своих мыслей и догадок. Но голос не выдал тайны ее раздумий.

— Откуда мне знать? — спокойно произнесла она. — Может, и была…

— Будто раны мне зализывала и… — Чеслав не договорил, подумав, что Мара сочтет его слова за горячечный бред.

Не дождавшись продолжения, Мара сказала сама:

— Раны твои не кровоточили почти… Не то что у этого… — Она опять кивнула в сторону чужака. — Не знаю, выживет ли? Слаб, да и крови утратил порядком…

После этого старуха налила из глиняного кувшина в ковш какое-то пойло, приготовленное из ведомых лишь ей снадобий, и по очереди напоила юношей. Сперва разжала зубы беспамятному чужаку и влила ему в рот, а затем дала выпить Чеславу.

— Пусть через травы придут к вам силы земли-матушки Великой Макоши! — самозабвенно пробормотала старая знахарка.

Выпив, Чеслав почувствовал вновь накатившую на него усталость, веки, сомкнувшись в непреодолимом желании, постепенно стали наливаться тяжестью.

— Все в воле Великих! Сейчас для тебя покой — лучшее снадобье, парень, не противься ему. — Голос Мары стал каким-то глухим и с каждым словом постепенно отдалялся от него.

Чеслав же вовсе и не противился охватившему его покою, тем более что у него все равно не было на это сил…

На протяжении нескольких дней старая знахарка приходила к их схованке. Давала пить какие-то взвары из трав и корений, промывала, а затем, заговаривая хворь, умащивала бурой мазью с дурманящим запахом их раны. Чеслав, несмотря на тяжесть увечий, постепенно набирался сил и шел на поправку, а чужак все еще находился у черты живых и предков. Он часто метался в беспамятстве, выкрикивая какие-то невнятные слова и угрозы, а по ночам кого-то звал, совсем еще по-мальчишески.

Чеслав, несмотря на всю свою неприязнь к этому парню, поил его из оставленного Марой кувшина, и тот затихал. Очнулся за все это время он всего лишь один раз, на заре. Бессмысленными глазами поводил по сторонам, а затем, сосредоточив свой взгляд на Чеславе и, очевидно, что-то вспомнив или осознав, резко дернулся, вскрикнул и вновь ушел в свое беспокойное забытье.

Постепенно, борясь с сомнениями, Чеслав все же смирился с присутствием чужака рядом. Они словно стали связанными между собой невидимой нитью. И не постигшая обоих немощь была той нитью, а похищенная Чеславом Неждана. Теперь юноша понимал, почему лицо пришлого показалось ему знакомым, когда он увидел его в первый раз. Чужак был схож со своей сестрой, как бывают схожи дети, рожденные от одних отца и матери. И сейчас, глядя на спящего в забытьи соперника, юный охотник легко мог представить себе образ его сестры. И от этого сердце его начинало учащенно биться, а в душе разливалась щемящая грусть.

В один из дней, когда Чеслав уже мог с трудом, но самостоятельно садиться, знахарка Мара, как обычно, тихо появилась из-за ближнего куста. Заметив, что силы ее подопечного прибывают, женщина довольно улыбнулась.

— Уж очень ты цветущ для того, кто готов был отправиться на встречу с предками. Поешь, парень. — Мара подмигнула Чеславу и протянула горшок с кашей.

Затем она подошла ко второму юноше и осмотрела его раны. При этом лицо ее приобрело озабоченный вид. Напоив его зельем, она покачала головой и принялась что-то шептать, положив руку на его лицо. Закончив, знахарка задумчиво произнесла: