Валентин Тарасов - Чеслав. Воин древнего рода

— Если к следующему утру жар не спадет и он не очнется, то…

Чеслав перестал есть и отставил горшок с кашей.

— Неужели даже ты бессильна помочь, Мара?

— А что я? Воля Великих!.. А я лишь слабое орудие в их всемогущих руках, с которым они кое-чем поделились, — сказала знахарка, думая о чем-то своем, а потом, спохватившись, с опаской посмотрела на Чеслава. — Не слышал ты этого. А я обычная старуха, которая немало пожила на этой земле и чему-то научилась от людей и зверей.

Чеслав снова подивился недоверчивости Мары, но виду не показал. Наверное, слишком сильными были у нее основания опасаться людей и скрывать свои тайны. Он хотел снова взяться за кашу, но Мара остановила его:

— Не хотела говорить тебе раньше, молодец, потому как шибко слаб был, но теперь, думаю, можно…

Было что-то в словах Мары такое, что заставило Чеслава затаить дыхание.

— Брата твоего, Ратибора, нет уже среди нас. Отошел в городище к предкам… — Помолчав, женщина добавила: — Убили его. Стрелой в спину.

«Стрелой в спину!» Чеслав так явственно почувствовал эту стрелу в своей спине, что даже дернулся от боли.

«Отец… Голуба… Ратибор…»

Почему-то перед глазами всплыло воспоминание, когда он, тогда еще совсем мальчонка, заплутал в лесу и от страха и отчаяния залез на дерево. С ужасом, время от времени роняя слезы и едва сдерживаясь, чтобы не зареветь во все горло, ждал он тогда, что вот-вот наступит ночь и лютый зверь придет за ним и разорвет на куски. Но пришел Ратибор, который все это время искал его в лесу. И Чеслав явственно помнил, как брат, успокаивая, снял его с дерева и как он, мальчонка, вцепился в старшего и боялся отпустить его шею. И какими надежными тогда были для него плечи Ратибора, который был ненамного старше. И какой родной и надежной защитой был для него брат.

«Отец… Ратибор… А теперь я остался один».

— Когда? — тихо спросил Чеслав.

— Да в тот самый день, как возложили на кострище Голубу.

— Я же видел его в тот день, говорил с ним… — сказал Чеслав, которому все еще не хотелось верить в происшедшее.

— А потом, видать, его и настигли. Болеслава от горя слегла. Девчонка, которую ты из леса притащил, ухаживает за ней. Прямо проклятие над вашим родом какое-то. И сам Даждьбог не смотрит в вашу сторону, — сказала Мара, и ей самой стало жутко от своих слов.

Когда Мара покинула их, Чеслав впал в мрачное оцепенение. Не хотелось ничего. Замереть и вот так сидеть, словно бесчувственный камень, отделив себя от леса, реки, ветра и мыслей, которые пекли грудь, словно раскаленное железо. Но мысли, жгучие мысли все равно проникали, просачивались в его сознание.

Кто?.. Кто мог погубить Ратибора?

Взгляд Чеслава упал на лежащего рядом чужака.

«Он хоть и сказал, что никого не порешил из нашего племени, но как верить пришлому? А если это он Ратибора? Если он?!» — Чеслав готов был придушить чужака и уже рванулся в его сторону, но рука не поднялась на беспомощного.

«А если не он, то кто? А отца?.. А Голубу?.. Почему Великие допустили это? Может, в том есть моя вина?»

Так, задавая себе вопросы и не находя на них убедительных ответов, Чеслав просидел остаток дня и часть ночи почти неподвижно, пока сон не сморил его, прекратив это внутреннее самоистязание.

Он очнулся от того, что где-то рядом раздавался человеческий голос, который, кажется, звал кого-то. А еще от того, что кто-то неведомый легко, но настойчиво тряс его за плечо. И прежде чем открыть глаза, он понял, что это не кто иной, как чужак. От этой мысли Чеслав встрепенулся и почувствовал все еще беспокоящую его боль в боку.

На него смотрели светлые глаза чужака.

«Совсем как у Нежданы!» — мелькнула мысль.

— Я уж думал, что ты неживой… — слабым, но четким голосом произнес чужак.

— Как же… надейся!.. — хмуро усмехнулся Чеслав и посмотрел на чужака с чувством превосходства. — Если уж про то речь, так из нас двоих я гораздо живучим оказался. Мара сказала, что если б ты к утру не оклемался, то и не жилец был бы. Но, видать, не твой час еще.

Чеслав сам не ожидал от себя, что вот так запросто будет говорить со своим врагом. Какой-то дух молодецкого бахвальства подтолкнул его к этому. И, осерчав на себя за такое проявление ребячества, юноша решил, что в дальнейшем будет суров с ним, как он того и заслуживает.

Чужак же, очевидно, собравшись с силами, спросил:

— А кто такая Мара?

— Мара и есть Мара… Знахарка. Это она нас на берегу нашла.

Чужак заметил неподалеку кувшин, судорожно сглотнул слюну и облизал пересохшие губы. Он попытался дотянуться до сосуда, но тщетно. Тело не слушалось его, а рука бессильно упала на землю.

— Мне бы воды попить, парень. А то сам не могу, — переведя дух после непосильной попытки, попросил он. — Что-то слаб я.

Чеслав молча взял кувшин и поднес к губам пришлого. Тот сделал несколько жадных глотков, как будто боясь, что сейчас у него отнимут эту живительную влагу, а затем, постепенно успокоившись, напился вдоволь. Чеслав хотел убрать кувшин, но чужак перехватил его руку.

— А ведь это ты меня из реки вытащил, а потом выхаживал… поил чем-то… — не спеша заговорил он, явно стараясь состыковать обрывки своей памяти, ибо не вполне был уверен, так ли все было. — Мне казалось, что это бред, марь какая-то. А теперь вижу, что явь. Вот так и поил… Только не уразумею теперь: а зачем? Я ведь зла тебе желаю… большого зла… за сестру.

Чеслав смерил противника тяжелым взглядом.

— От вашего племени другого ничего и не ждем. Недаром предки наши зареклись знаться с вами. А из реки вытащил — и все. — Чеслав отдернул руку и тихо, наверное, скорее себе, чем пришлому, добавил: — Может, из-за сестры твоей и вытащил тебя.

— Так и ваш род поганый, и сторона ваша у нас прокляты. И старики наши неспроста поминают вас как хворь черную. Я все дивился: почему так? И никто толком объяснить не мог. А теперь и сам знаю всю подлость вашу. — Чужак говорил убежденно и яростно, все больше распаляясь и горяча свою кровь, отчего шея его и лицо стали пунцовыми. — Вон и девок наших воровать повадились, как хорьки вонючие. И уж лучше бы ты добил меня, парень, или утопил тогда, потому как я за Неждану, сестру мою, спуску тебе не дам, пока жив буду.

Чеслав с трудом, но все же сдерживаясь, потому как считал раненого недостойным противником, грозно ответил:

— Успеется еще. Я тебя, кволого, теперь одной рукой переломлю.

Лицо чужака передернулось от вскипевшей злости, как от острой боли. И, несмотря на свою немощь — откуда и силы взялись! — он нащупал подвернувшийся камень и замахнулся в сторону Чеслава. Тот мгновенно оказался рядом и, перехватив вооруженную камнем руку противника, свободной рукой сжал его горло.

— Эй, эй, петухи общипанные, глаза друг дружке не выклюйте! — раздался голос Мары. — А то кривыми останетесь и девкам до вас охоты не будет, — добавила она с насмешкой.