Мариена Ранель - Маски сброшены

— Это заметно по твоему лицу. И я этому очень рад.

— Пойдемте, сообщим матушке, что мы поладили, — предложил Алексис. Пусть она не тревожится.

— Пойдем.

Они вышли из каминной комнаты с радостными лицами. Когда они проходили через холл, Алексис откровенно сказал отцу:

— А все-таки хорошо, что вы женитесь на моей матушке! Хорошо не только потому, что с вами она обретет счастье и радость. Хотя, это, конечно, самое главное. А хорошо ещё и потому, что мы с вами теперь станем одной семьей.

— Да, это очень хорошо! — согласился тот. — Это не просто хорошо, это прекрасно, замечательно! Я не перестаю благодарить Бога за то, что у меня появились вы!

Услышав их голоса, Елизавета вышла навстречу. Ее лицо осветилось счастьем при виде двух дорогих ей мужчин в прекрасном настроении. По их настроению несложно было догадаться, что они достигли первого взаимопонимания.

— Приятно видеть вас такими! — сказала Елизавета. — А теперь прошу вас пожаловать в столовую. Через несколько минут подадут горячий обед. Правда на обед будет не изысканное кушанье, а простые деревенские щи. А после чай с ватрушками и вареньем.

— Я так соскучился по простой деревенской пище! — сказал Владимир. — В деревенской трапезе есть своя прелесть. Беседы у самовара за чаем с вареньем проникнуты каким-то домашним теплом и уютом. Вы не находите?

— Я с вами согласен! — поддержал Алексис. — Мне, вообще, более по душе деревенская простота, нежели блеск и вычурность света.

— Что весьма нетипично для человека твоего возраста и происхождения, заметила Елизавета. — А что касается меня, не скажу, что мне более по душе деревенская простота, но я согласна, что беседы у самовара проникнуты теплом и уютом. Особенно со сдобными ватрушками, только что вынутыми из печи.

Эта обеденная деревенская трапеза получилась именно такой, какой обещала быть и какой представлялась в воображении каждого из её участников: теплой, уютной и простой. Каждый внес в неё частицу своей души, а получил понимание и счастье. Она положила начало добрым, дружественным отношениям этой начинающейся зарождаться семьи.

В маленькой церквушке, расположенной в нескольких верстах от имения графа Вольшанского происходил священный обряд венчания Елизаветы и Владимира. Обряд был тайным и скромным: без единого намека на роскошь. Его вполне можно было назвать мрачным, если бы не светящиеся счастьем лица жениха и невесты. Кроме счастливой пары, священника, адвоката Елизаветы господина Корнаева и друга графа Вольшанского Василия Узорова в церкви больше никого не было. Однако вскоре после начала церемонии появился ещё один человек. Это был Алексис. Он неслышно вошел в церковь и остановился чуть поодаль от своих венчающихся родителей.

Церемония подходила к завершению. Елизавета и Владимир повернулись лицом друг к другу, чтобы надеть друг другу кольца. Взгляд Елизаветы случайно упал на Алексиса. Ее лицо расцвело в радостной улыбке при виде сына. От волнения и неожиданности её рука вздрогнула в руке жениха, когда он надевал кольцо.

— Что с вами, любовь моя? — вполголоса спросил он.

— Он здесь. Он пришел.

Владимир посмотрел туда, куда был направлен её взгляд, и увидел Алексиса. Алексис приветственно улыбнулся ему. Владимир ответил ему такой же улыбкой.

— Я в этом не сомневался! — сказал он Елизавете. — Он не мог омрачить такой день своим отсутствием.

Наконец, церемония была окончена.

Алексис подошел к родителям.

— Как я рада тебя видеть! — сказала ему Елизавета, крепко обнимая его.

— Мы оба рады! — поправил Владимир.

— Я уже боялась, что ты не придешь, — призналась Елизавета.

— Как я мог не прийти! — возмутился Алексис. — Правда, я немного опоздал к началу, зато не пропустил самое главное. Я бы мог объяснить причину моего опоздания, но, мне кажется, момент для этого не подходящий, да и место тоже. Надеюсь, вы не в обиде на меня?

— Не в обиде! — в один голос произнесли Елизавета и Владимир.

— В любом случае, приношу свои извинения! — сказал Алексис. — От всей души рад за вас! Преодолев все трудности, вы наконец-то обрели друг друга. Вы заслуживаете счастья!

Алексис пожал руку Владимиру и тихо произнес:

— Берегите ее! Сделайте её счастливой! Она этого заслуживает.

— Обещаю!

Елизавета оперлась на твердую и уверенную руку своего супруга, и они вышли из церкви, возглавляя небольшую процессию. Немногочисленные присутствующие принялись одаривать их поздравлениями и выражать свое восхищение. Узоров подкрепил свои поздравления несколькими дружескими напутствиями, а Корнаев — вопросами по долгу службы и предостережениями. Он отвел Елизавету от основной группы и серьезным тоном, который никак не соответствовал её счастливому настроению, произнес:

— Сударыня, извините, что в такой день досаждаю вам вопросами. Но как ваш адвокат, защищающий ваши интересы, я должен находиться в курсе ваших намерений.

— Намерений относительно чего?

— Как долго вы собираетесь сохранять в тайне ваше повторное замужество?

— Сейчас я не могу ответить на ваш вопрос, господин Корнаев. Предоставлю решать это своему супругу.

— Однако я не советовал бы вам торопиться с оглашением вашего брака, сказал Корнаев. — Вы должны понимать… Женщина, сочетающаяся новым браком, спустя ничтожно малое время после получения развода… Это чревато пересудами и сплетнями.

— Я это понимаю, — вздохнула Елизавета. — Но что поделать!

— Вы решительная! — с восхищением сказал Корнаев.

— В данной ситуации меня более беспокоят неприятности с законом, нежели сплетни.

— Меня, признаться, тоже. Я весьма опасаюсь, как бы ваш новый брак не был признан недействительным. И хотя видимых оснований к этому нет, разве что — короткий срок… Однако помимо этого…

Корнаев в нерешительности остановился. Подобная его манера была довольно хорошо знакома Елизавета, и означала она, что ему необходимо поговорить о некой личной и деликатной проблеме, что для него весьма неудобно.

— Говорите же, господин Корнаев! — подбодрила его Елизавета. — Ни о чем не беспокойтесь.

— Это касается вашего сына.

— Говорите.

— Насколько мне известно, сударыня, граф Вольшанский собирается признать его и дать ему свое имя.

— Это так.

— Весьма опасаюсь, как бы ваш бывший супруг — князь Ворожеев не воспользовался этим фактом и не обвинил вас в сговоре. Более того, он может выставить себя жертвой вашего обмана.

— И это несмотря на то, что он обвинен в двоеженстве и мошенничестве? — возмутилась Елизавета.

— Однако он может заявить встречное обвинение, в том что вы, простите, сударыня, были далеко не образцовой женой. И на сем основании синод может пересмотреть свое решение о разводе.