Шэрон Кэмерон - Кукла дядюшки Тулли

— Вы сами знаете, о чем я! Не говорить ему прямо, что вы ничего не собираетесь рассказывать о Стрэнвайне! Заставить его поломать голову. Для меня это хороший урок — один из способов, как удержать рядом своего молодого человека.

— Мэри. — Я развернулась к ней лицом, и она прекратила расчесывать мои волосы и пытливо посмотрела на меня, ожидая продолжения. Теперь мне стало ясно, что она вовсе не дремала тогда на ступеньках бального зала.

— Мэри, послушай меня внимательно. Мистер Моро не считает себя моим молодым человеком, и я тоже так не думаю. Он хотел только…

— Но мисс!..

Я выставила вперед руку, заставляя ее замолчать. Мэри звонко захлопнула раскрытый рот.

— И я не желаю, чтобы подобные слухи расходились по деревне. Просто он от меня чего-то хочет, и поэтому…

— Да, чтобы вы солгали ради нас, я знаю…

Я снова выразительно посмотрела на нее, и она прикрыла рот рукой.

— …и именно поэтому он сегодня пригласил меня в бальный зал, не более.

Какая-то часть глубоко внутри меня кричала о том, что теперь это не совсем правда. Да, он пытался мною манипулировать и наверняка возненавидит после всего, что должно будет произойти. Но теперь настало время пряника, а не кнута, и я его как следует распробую, раз уж не могу сопротивляться соблазну. Мэри, скорчив гримаску, молчала, держа ладонь у рта, чтобы не сболтнуть чего-нибудь снова, а у меня в голове вихрем проносились мысли, одна другой заковыристее. Одно дело — притворяться, если это кому-нибудь нужно, и совсем другое — лгать людям, которые не знают, чем в итоге все кончится.

— Мэри, ты хоть понимаешь, что я сказала мистеру Моро чистую правду и ничего больше?

Мэри пробормотала из-под ладони:

— Нет, не сказали.

Ее короткая непонятная реплика застала меня врасплох, я долго собиралась с мыслями, прежде чем спросить:

— Не сказала что?

Она убрала руку и подалась вперед.

— Вы не сказали ему правды. Вы еще не говорили ему о том, что решили врать своей тетке.

— Ой, Мэри. — Я вздохнула. Ее беззащитная доверчивость была для меня ударом ниже пояса. — Когда я вернусь домой к тете, мне все равно придется рассказать ей правду.

— Нет, не придется.

Я снова надолго замолчала, пытаясь понять, где допустила оплошность.

— Да, Мэри, да. Я расскажу.

— Нет, не расскажете. Я уже сказала маме, что вы будете обманывать старую ведьму, и это точно.

— Мэри, — едко начала я. — Мне очень жаль. Ты даже не можешь вообразить, насколько мне жаль, но решение уже принято. Я никак не могу повлиять на ход событий.

Мэри наклонилась еще ближе ко мне.

— Говорю вам, вы этого не сделаете.

— Мэри, когда время выйдет, мне придется уехать из Стрэнвайна, ты же понимаешь, что… что я не смогу забрать тебя с собой…

— Нет, — мирно и невозмутимо откликнулась она. — Вам не придется уезжать из Стрэнвайна.

Я смотрела на ее беззаботное лицо, лишенное малейшего сомнения, и чувствовала, что по спине холодной волной пробираются мурашки. Кажется, откуда-то сквозит. Я отвернулась от Мэри, ничего не ответив, и услышала постукивание чайной чашки и сливочника о туалетный столик.

— Вот ваш чай, мисс, — жизнерадостно объявила она. — Сладких вам снов.

И она скрылась в своей каморке, напоследок весело хлопнув дверьми. Я потягивала чай и задумчиво разглядывала себя в зеркало. Если Мэри может жить с ложью, то и я смогу. Так решили все мы. Я залпом осушила свою чашку. Осталось девятнадцать дней.

Когда я открыла глаза, то почувствовала, будто лечу. Ночнушка обвивалась вокруг ног, и мимо проносились коридоры Стрэнвайна — темные, пыльные, некоторые освещенные газовыми лампами и тщательно убранные, какие-то знакомые, какие-то я не видела ни разу. Я вытянула вперед руки, чтобы ощутить движение воздуха, и радостно засмеялась, настолько меня переполняло чувство счастья. Я облетела часы, послушав их веселое тикание, и проскользнула в следующую дверь, где поднялась еще выше и пролетела над винтовой лестницей, не касаясь ступеней.

Меня окружила мерцающая уютная темнота, и далеко внизу я разглядела каменный пол собора, нас разделяла только прослойка холодного свежего воздуха. И где-то там внизу сидит священник. Он засмеется, когда увидит, что я летаю, мы оба посмеемся от души. Я вытянула руки вниз, к каменному полу, и приготовилась ощутить уже знакомое движение воздуха, но ничего не последовало: я не могла опуститься вниз. Я нахмурилась, попыталась загребать вниз, но меня, наоборот, тащило вверх, и пол стремительно удалялся. Я побарахталась еще некоторое время, но перед глазами померкло, сверкающая темнота сжалась в игольное ушко, пропала, и меня накрыло забытье.

Я пришла в себя, трясясь от холода и тяжело дыша. Все тело болело от соприкосновения с какой-то жесткой ледяной поверхностью, сырая ночнушка прилипла к груди. Я поняла, что лежу навзничь в луже, но более точно свое местоположение определить не могла. Затем зрение постепенно стало возвращаться, я разглядела, что вверху на потолке движутся какие-то тени, и почувствовала прикосновение мокрых, налипших волос на лбу. Пахло старым холодным камнем и стоячей несвежей водой, а от сводчатых стен еле слышно отдавался какой-то то ли гул, то ли шепот. Я заворочалась, и гул тут же прекратился.

— Племяшка, ты проснулась?

Я села. Оказывается, мы в зале собора, я лежу прямо на каменном полу у поручней лестницы, а рядом со мной, скрестив ноги, нервно смяв руками фалды пиджака и раскачиваясь взад-вперед, сидит дядя. Он улыбнулся и тут же обеспокоенно посмотрел на меня.

— Крошка Саймона, я так боялся, что ты уже не проснешься! Ты не собиралась уйти?

— Нет, дядюшка, — прошелестела я.

— Вот и славно, — отозвался он. — Это прекрасно. Люди должны уходить только тогда, когда совсем устали. Так лучше всего. Ты ведь еще не совсем устала?

— Да нет, не думаю. — Я совершенно ничего не понимала.

— Если бы ты ушла, то насчитала бы совсем мало лет, не так ли, племяшка? Это совсем не весело.

— Ага, — согласилась я и села, дрожа в промокшей сырой ночнушке. Хотя меня трясло не только от холода. — Дядюшка, — осторожно начала я, — а можешь мне рассказать, как я здесь оказалась?

Он нахмурился.

— Ты просто запуталась, племяшка. Иногда люди путаются. Они забывают что-нибудь важное и совершают ошибки. Ты забыла про лестницу.

Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.

— Я забыла про… лестницу?

— Да. — Даже в темноте было видно, какие голубые у дяди глаза. — Ты захотела сойти вниз, но забыла про лестницу. И не захотела вспомнить. А потом захотела поспать и не проснулась. Ты просто запуталась. — Он качнулся назад. — Иногда люди путаются. Так и Марианна говорила.

Память потихоньку возвращалась ко мне, какие-то обрывки и картинки с каменным полом из собора. Я поднялась на ноги и посмотрела вверх на лестницу.