Шэрон Кэмерон - Кукла дядюшки Тулли

Дэйви примостился на краю камня с Бертрамом на коленях, а Лэйн то и дело закусывал губу.

— Тетя Бит говорила, что мистер Джордж оставил своей жене кучу денег, — внезапно сказал он. — И что вы живете в шикарном доме на одной из центральных лондонских площадей. Что вокруг магазины, музеи и театры, а еще люди, завернутые, как капуста, так что до сердцевины в жизни не докопаться.

Он ждал от меня ответной реплики. А я только шепнула:

— Мне никогда не доводилось бывать в театре, и я никогда не… гуляла по Лондону.

— Вы говорите мне, что крались среди ночи за кем-то неизвестным по темному коридору, но при этом в жизни не покидали порога собственного дома?

Я закусила губу и ничего не ответила.

— Ну и что в таком случае вы здесь делаете?

Я могла рассказать ему, что вела учетные книги для тетки Элис и проверяла счета. Что писала письма ее знакомым банкирам и бухгалтерам, выбивала пыль из ковров, поддерживала огонь в камине и чистила ее платья от собачьей шерсти. Что следила за прислугой в доме и ходила на рынок, когда приходилось увольнять очередного повара, если расходы на сласти для моего толстого кузена оказывались слишком большими. И я провела столько однообразных дней в чопорной красной гостиной, прикованная к одному месту рядом с женщиной, которая откровенно меня презирает, что теперь нет ничего удивительного в моем возможном умопомешательстве. Ничего из этого я не произнесла вслух, но Лэйн отозвался низким голосом:

— Понятно. — Будто я сказала все это.

Я подняла глаза от подола платья и поняла, что Дэйви уже ушел.

— Знаете, мы уже пытались научить его читать и писать, — сказал наконец Лэйн. — Но он не стал учиться. Я уверен, что он может, но просто не хочет. Такое ощущение, что он не желает, чтобы мы знали, о чем он думает. Тетя Бит кое о чем догадывается и без слов.

Я вспомнила выразительный взгляд Дэйви и подумала, не удастся ли мне научиться делать то же самое. Теплый бриз с пустошей ерошил нам волосы.

— Прошу, солгите ради нас, — вдруг сказал он.

Я закрыла глаза, не в силах спрятаться от его взгляда.

— Еще хоть какое-то время.

Неожиданная мягкость в его голосе ранила меня еще больше, чем уже привычная злоба. Но его тон вновь переменился:

— А что у вас с рукой?

Я тут же спрятала забинтованную руку в складки платья, но Лэйн схватил ее и вытянул вперед. Когда я осмелилась посмотреть на него, его взгляд был совершенно ледяным.

— Разбинтуйте, — приказал он тоном, не терпящим возражений. Я испуганно затрясла головой, но он, не обращая никакого внимания на меня, распустил узел и смотал с руки бинт. Шрамы яркими красными полумесяцами испещряли бледную кожу на руке. Он повертел ее так и эдак и уставился на меня. — Вы же сами это сделали, не так ли?

Я снова затрясла головой, но все было и так понятно. Он выпустил злополучную руку, безвольно упавшую мне на колени, и встал.

— Если в вас осталась хоть капля добра, мисс Тулман, направьте его на самое себя. Избавьтесь от остальной пакости прежде, чем последствия будут такими, что бинтом уже не исправишь.

Он рывком поднял дробовик и фазанов с земли и скрылся за краем холма, оставив меня наедине с пустой тетрадкой. Ветер перелистывал ее страницы туда-сюда. Я посмотрела на нее некоторое время и разрыдалась. Ужасно, когда тебя считают алкоголичкой, но это все же лучше, чем страшная правда. В принципе я должна испытывать благодарность.

Я плакала до изнеможения, пока дыхание не выровнялось само собой и я снова не стала слышать шелест птичьих крыльев в траве, шепот теплого ветра и гомон вдалеке. И тут я поняла, что напротив меня, положив подбородок на колени, сидит Дэйви. Он встал, тихонько подошел ко мне, взял книжку и сел рядом, забавно скрестив ноги. Некоторое время он задумчиво разглядывал страницы, затем снова встал, нашел в траве ручку, опустил в чернильницу и что-то сделал со страницей книги. Затем отложил книгу и ручку и бросился прочь со всех ног, скрывшись за краем холма.

Я растерянно подняла книжку с травы, сокрушаясь, что мы изорвали такую замечательную вещь, и посмотрела на страницы. Это был форзац, и внизу страницы было написано имя иллюстратора. Мистер Дэвид Вулси. И теперь под именем Дэвид красовалась тонкая, ровная линия.

Очень медленно и осторожно я закрыла книгу и посмотрела мальчику вслед. И Бен, и Лэйн оказались совершенно правы. Дэйви не был не способен учиться, он просто не желал делиться с окружающими своими мыслями. И мне этого никак не изменить. Как и что-либо другое. Я собрала свои вещи и пошла прочь с холма.

Я вернулась в комнату Марианны, заперла все двери и отказалась выходить, даже несмотря на назойливые призывы Мэри. Я соврала, что плохо себя чувствую и хочу спать, и она долго сопротивлялась и никак не хотела оставлять меня в покое. Но заснуть я не могла. Я просто сидела в своей душной комнате и смотрела, как солнце блекнет и скрывается с глаз. Какой наивной я была, полагая, что мне позволят провести это время, как я хочу, сделать вид, что ничего не происходит. Бен, может быть, мне и подыграл бы, как и Мэри, и ничего не понимающий дядя Тулли, но Лэйн и его тетушка не собираются этого терпеть. И в чем их винить? Что сделала бы я сама с какой-нибудь непонятной, заносчивой девицей, грозящей отнять у меня все самое дорогое?

В конце концов я заснула и на следующий день проснулась, когда солнце уже стояло высоко в окнах комнаты Марианны. Наверное, был полдень. Я тихонько перемещалась по комнате, не желая встречать шквал вопросов от Мэри, и примостилась у туалетного столика. Я заснула прямо в заколках, поэтому теперь на голове у меня была полная катастрофа, а под глазами чернели круги.

Я выдвинула ящик, собираясь взять расческу, но он оказался пуст. Мэри переложила все мои заколки и расчески в левый ящик. Я тщательно распутала все колтуны и петли, снова аккуратно собрала волосы заколками и переложила все вещи обратно в правый ящик. Я спала прямо в платье, и оно выглядело соответственно, но мне было все равно. Я отперла дверь и тихо пошла в кухню.

Спустя двадцать минут я думала, насколько же кусок хлеба с маслом и стакан молока способны изменить взгляд человека на мир. Поспешив наверх через извилистые коридоры и лестницы, я привычным взглядом посмотрела на хранительницу своей двери и зашла в комнату Марианны.

Но оказалась не в ней. Передо мной была библиотека с паутиной и пыльными полками. Я захлопнула за собой дверь, от ужаса и растерянности у меня закружилась голова. Я переждала, пока головокружение пройдет, выпрямилась и осторожно прошла в запыленную, грязную комнату. Я не собиралась возвращаться в коридор и проверять местоположение портрета. Это не имело значения. Я попыталась открыть соседнюю дверь в спаленку Мэри, но она оказалась заперта. Я тихонько постучала.