Бенгт Даниельссон - На «Баунти» в Южные моря

Теперь им оставалось только по примеру Блая как-то добираться до Тимора. Эдвардс был, разумеется, взбешен до крайности, возможно, потому он и отказался дать узникам спасенный наряду с другим имуществом парус, которым они хотели защититься от солнца. У пленников не было одежды, а загар, полученный на Таити, давно сошел в тюрьме; в итоге они сильно обгорели и страшно мучились. Всего десять градусов отделяло место катастрофы от экватора, и солнце жгло неумолимо. От этого еще более усиливалась страшная жажда, а воды было так мало, что на каждого выдавали две рюмки в день.

Нельзя отрицать, что капитан Эдвардс кое в чем нарушил инструкции о содержании заключенных. Нет сомнения, что по его вине утонули четыре узника; да и остальные спаслись чудом. И на островке он проявил ненужную жестокость. Не получив паруса, несчастные были вынуждены зарыться по шею в песок. Помощник командира корабля Джон Ларкин тоже не отличался добрым нравом, он всячески отравлял существование пленных, и Эдвардс не мешал ему. Когда на третий день после гибели «Пандоры» четыре шлюпки вышли курсом на Тимор, Моррисон, на свою беду, попал в одну лодку с капитаном Эдвардсом. Его записи о том, как грубо и бесчеловечно капитан обращался с тремя узниками, сидевшими в этой шлюпке, только подтверждают установившееся мнение об Эдвардсе как о жестоком садисте.

Переход до Купанга занял почти две недели. У северного побережья Австралии удалось добыть немного провианта и воды, но, конечно же, людям пришлось испытать и голод и жажду. Лодки были нагружены до предела. В одной сидело тридцать, в другой — двадцать пять, в третьей — двадцать три, в четвертой — двадцать один человек (на баркасе Блая было восемнадцать). Тем не менее обошлось без происшествий, и 13 сентября они наконец добрались до маленькой голландской колонии. Приняли их так же радушно, как Блая и его людей (Хейворд мог сопоставить). Голландцы, можно сказать, уже привыкли выручать из беды англичан: после Блая к их берегу причалила лодка с беглыми каторжниками из Порт-Джексона. Они выдали себя за потерпевших крушение, и им оказали всяческую помощь. Когда в Купанг пришел Эдвардс, один голландец поспешил к этим ловкачам с радостной новостью: ваш капитан появился! И тут один из «гостей» брякнул:

— Какой капитан? У нас никакого капитана пет!

Последовало разоблачение, и беглецам (в их числе была женщина с двумя детьми) пришлось следовать в Англию в обществе десяти моряков с «Баунти». Кстати, о женщине можно сказать, что она вошла в историю литературы: в Англии ей оказал покровительство Джемс Босуэлл.

Отдохнув в Купанге, Эдвардс и его люди отправились в Батавию на борту голландского судна «Рембанг». По пути они зашли в Семаранг. Здесь их ожидала приятная встреча: они увидели шхуну «Резолюшн», которая после трудного и опасного плавания пробилась сквозь Торресов пролив и достигла одного из голландских форпостов в Ост-Индии. Однако голландцы приняли экипаж шхуны за разыскиваемых мятежников с «Баунти». Во-первых, судно было построено из полинезийского леса — значит, его делали бунтовщики (в этом они не ошиблись!), во-вторых, у моряков не было никаких бумаг, удостоверяющих их личность. И власти всех заперли в кутузку.

Прибыв в Батавию, Эдвардс продал «Резолюшн» и на вырученные деньги купил своим людям одежду. Узники, которые столько трудов потравили, строя шхуну, понятно, ничего не получили. Капитан разделил своих людей на группы, которые отбывали на родину по мере того, как представлялась оказия. Сам Эдвардс плыл со своими пленниками и ни на секунду не спускал с них глаз. После нелегкого плавания через Индийский океан они в марте 1792 года добрались до Капстада, гдо Эдвардс и пленники перешли на корабль «Горгона», шедший в Англию из Порт-Джексона; здесь к беднякам относились более милостиво. 18 июня «Горгона» бросила якорь в Спитхеде, еще через два дня пленников перевели на стоявший в портсмутской гавани «Гектор», где их держали в заключении до начала суда. Обращались с ними вполне корректно, и они смогли наконец-то прийти в себя после долгого и изнурительного плавания.

Прошло четыре с половиной года, как они покинули Англию на «Баунти» [11] Недавно получены новые сведения о мятеже на «Баунти». В библиотеке Адмиралтейства в Лондоне я нашел завернутые в простую оберточную бумагу неизвестные ранее, чрезвычайно интересные документы о походе «Пандоры», в том числе копию судового журнала и отрывки из дневников Стюарта и Хейвуда. Эти документы принадлежали капитану (впоследствии адмиралу) Эдвардсу; его внук передал их библиотеке. Я уверен, что в архивах можно найти еще много неизвестных документов, и продолжаю свои исследования. — Прим. автора. .

Три месяца длилось томительное ожидание, прежде чем десятеро с «Баунти», уцелевшие после гибели «Пандоры», предстали перед судом. Судебные заседания происходили в главной каюте линейного корабля «Дюк», в гавани Портсмута, с 12 по 18 сентября 1792 года. Председательствовал вице-адмирал лорд Худ, присяжными были одиннадцать суровых капитанов. Всем заключенным предъявили одно обвинение: они «путем мятежа овладели вооруженным кораблем «Баунти» и дезертировали со службы Его Величества». Закон предусматривал смертную казнь за такое преступление; те, кто проявил пассивность и не попытался покинуть корабль, считались соучастниками.

Конечно, главным свидетелем должен был быть Блай, по его годом раньше отправили в новую экспедицию за саженцами на Таити, и он находился на другом конце света. Торопясь покарать виновных, адмиралтейство довольствовалось клятвенно заверенным письменным докладом Блая о мятеже и свидетельскими показаниями тех лоялистов, которые вместе со своим командиром проделали плавание на баркасе и к этому времени находились в Англии. Это были штурман Фраер, боцман Коул, канонир Пековер, плотник Перселл, слуга Блая Джон Смит и бывшие гардемарины, ныне лейтенанты Хейворд и Хеллет. Капитана Эдвардса и лейтенантов Корнера и Ларкина с «Пандоры» пригласили как дополнительных свидетелей, чтобы они рассказали о поимке мятежников на Таити.

Сначала зачитали доклад Блая о мятеже. Как и книга, изданная по его возвращении, доклад изобиловал неточностями. Блай по-прежнему решительно утверждал, что бунт был тщательно продуман и подготовлен заранее, а главной причиной мятежа явилось желание команды вернуться на Таити. Понятно, он ни словом не упомянул о случае с кокосовыми орехами накануне бунта и о прочих эпизодах, которые бросали тень на него. Правда, Блай, как и обещал, снимал всякую вину с Нормана, Коулмена, Макинтоша и Бирна, зато Моррисон и Хейвуд с ужасом услышали, что их он причисляет к мятежникам. Позднее Блай в одном месте назвал Моррисона «главным бунтовщиком после Крисчена и Черчилля, а может быть, даже их советчиком», а нерешительного Хейвуда охарактеризовал как «одного из зачинщиков мятежа». До конца жизни Блай был уверен, что Хейвуд, Стюарт и Моррисон входили в число мятежников; сохранившиеся письма показывают, как Блай огорчался и возмущался тем, что Крисчен, Хейвуд и Стюарт, которых он считал своими протеже, столь вероломно восстали против него!