Александр Чиненков - Крещенные кровью

– Мне не хватает Васьки Носова, – ответил муж тоном, не дающим повода для смеха или сомнений. – Я много лет посвятил поиску кладов и столкнулся с явлениями, которые необъяснимы. Тогда я поверил в мистику и в то, что любой тайник охраняет «некто» из потустороннего мира.

– Ты шутишь или говоришь всерьез? – встревожилась Альбина.

– Такими вещами не шутят.

Женщина вскочила с кровати и быстро оделась.

– Больше я никогда не отпущу тебя от себя, – заявила она категорично. – Наши разлуки начинают отрицательно влиять на твою психику. Ты заболел золотой лихорадкой, – Альбина поскорее сменила тему. – И еще: у нас остался один нерешенный вопрос.

– И какой же?

– Касающийся твоего брата.

– Степана?

– А у тебя еще есть брат?

Штерн промолчал, атакованный вопросами супруги.

– Судьба Степана мне неизвестна. Мне как-то не до него было.

– Конечно. Усадил с моей помощью его за решетку и забыл о нем.

– Тебя это смущает?

– Смущает, мучает – какая разница… Это ведь я написала на него донос, значит, приложила руку… Зачем ты с ним так?

– Он мне мешал, ясно?! – прорычал Штерн, начиная беситься. – Его любопытство могло свести на нет все мои потуги. В конце концов я лишь хотел убрать его на время и подальше, а когда клад был бы у меня, то и Степан возвратился бы домой. Ему влепили баснословный срок, но я сделал все, чтобы его отправили в лагерь на поселение и…

– Его нельзя было нейтрализовать каким-то другим, не таким жестоким способом?

– Можно, но я выбрал этот.

– Но почему?!

– На поиски клада скопцов могло быть затрачено много времени, – ответил Штерн, уводя глаза в сторону. – Я был уверен, что Степан не прекратит поиски убийцы отца. Он настырный и не оставил бы в покое Ваську Носова. Тогда у меня еще не имелось ни фотографии Анны Сафроновой, ни письма ее отца. Вся надежда найти клад возлагалась только на Ваську Носова, и я не мог пожертвовать им.

– А пожертвовать старшим братом ты смог…

– Мне ничего другого не оставалось. Я собирался вытащить его сразу, как только решу дело с кладом. Думал, немного посидит, пообломается, а потом амнистия и…

– Но тебе стало потом не до него, – вздохнула Альбина. – Ты занимался спасением своей жизни, и судьба брата выпала из твоих чертовых планов.

– Именно так, – согласился с ней муж, тоже вздыхая. – Я конечно же виноват перед ним, но что-либо исправить, увы, не в состоянии.

Штерн подошел, обнял супругу за талию и поцеловал в щеку.

– Теперь это уже не имеет значения, – сказал он, прижимая Альбину к груди. – Я буду рад, если Степан выжил, а если нет… Все судьбы зависят от воли Божьей!..

– Ну, вот и наш офицерский клуб, господин Штерн, – объявил штандартенфюрер Отто фон Лансдорф, останавливая машину у входа в увеселительное заведение.

– Я же просил, чтобы в этом городе ко мне обращались как к Григорию Устюгову, – напомнил Штерн, поправляя шляпу.

Штандартенфюрер, глянув на него, тихо рассмеялся:

– Ясно, господин Устюгов.

Они вышли из автомобиля и направились к дверям клуба, из-за которых доносились музыка и пьяные крики.

В клубе царило оживление. За столиками шумели офицеры армии вермахта, в густом облаке табачного дыма их фигуры казались расплывчатыми. Сизые носы, скомканные лица, взъерошенные волосы… Посетители были пьяны. Угрюмые и озабоченные физиономии свидетельствовали о том, что темы бесед отнюдь не вызывали у них положительных эмоций.

Бармен за стойкой, увидев вошедших, сразу же с угодливой улыбкой позвал официантку.

– Эмма, к нам господа из гестапо, – и повел выразительно глазами в сторону Лансдорфа и Штерна.

Эмма поправила передник, прическу и поспешила к важным посетителям.

– Прошу, господа, – проворковала она, приветливо улыбаясь.

Гости прошли за ширму. Взгляд Штерна скользнул по фигуре официантки и на мгновение задержался на лице.

– Принеси нам коньяк и закуску на свое усмотрение, – распорядился фон Лансдорф, усаживаясь за столик.

Они проводили взглядами великолепную фигурку Эммы, которая шла к стойке, искусно маневрируя между столиками и десятками рук пьяных посетителей.

– Красива, не правда ли? – произнес шеф гестапо, закуривая.

– Очаровательна, – согласился Штерн, вытягивая из пачки сигарету.

– Может, посодействовать насчет оказания ею для вас интимной услуги?

– Может быть, я и обращусь с подобной просьбой, но не сегодня, господин фон Лансдорф.

– Разве вы не за этим пришли в клуб и пригласили меня составить вам компанию?

– Нет, я пришел сюда с другой целью. Для разговора на серьезную тему.

Штандартенфюрер удивленно вскинул брови.

– Вы меня удивляете, господин Устюгов, – сказал он, щуря глаза. – Разве для серьезного разговора стоило приходить в клуб? Вас не устраивают стены моего кабинета в особняке?

– У стен всегда есть уши, – ответил Штерн и отложил сигарету, так и не закурив ее. – Этот кабак как раз и есть то самое «подходящее место», где мы можем поговорить совершенно спокойно и откровенно, не боясь быть подслушанными.

– Вы полагаете, я способен на такое? – поджал обиженно губы фон Лансдорф.

– Нет, я не думаю о вас плохо, – усмехнулся Штерн. – Но я всегда очень осторожен и предпочитаю лишний раз перестраховаться от возможных неприятностей и ошибок.

– У вас неплохая подготовка, – одобрительно улыбнулся штандартенфюрер.

– Я тоже нахожу вас приятным собеседником, – не дав ему договорить, сказал Штерн. – Но давайте отложим взаимные комплименты. Прекрасная официантка уже спешит к нам с подносом, и я не прочь немного выпить…

Затянув потуже передник, официантка пробиралась к их столику через зал. Пьяный летчик попытался ущипнуть ее за бедро.

– Во какая! – промычал он, протягивая руку.

Эмма ладошкой грубо оттолкнула его голову.

– Иди, проспись, орел ощипанный!

– Да я десяток таких, как ты, за раз имею! – замотал головой пьяный. – Да я…

Его собутыльники быстро заткнули рот распоясавшемуся товарищу, вложив ему в руку стакан со шнапсом.

– Да здравствует фюрер! – воскликнули они, и пьяный «ас» даже прослезился от умиления.

– Вот так доблестные солдаты фюрера доходят до ручки, – вздохнул фон Лансдорф, наполняя рюмки коньяком. – Как только наша армия потерпела поражение на Курской дуге, все наше воинство в тылу как подменили. Некогда храбрые и дисциплинированные солдаты вермахта превратились в бесхребетных пьяниц и забулдыг, а честь и славу променяли на шнапс и самогонку.

– Это проявление страха и беззащитности перед приближением большой опасности, – блеснул полученными от Альбины знаниями Штерн. – Поражение под Курском окончательно разбило миф о немецкой непобедимости. У солдат пропало желание воевать, а офицеров безысходность и отчаяние швырнуло в объятия алкоголя.