Райнер Шрёдер - Амулет воинов пустыни

Испуганная Элоиза отошла в сторонку.

— Да, Беатриса, — сказала она послушно и смущенно. — Но я совсем не хотела…

Девушка оборвала сестру.

— Наша мать и так была тяжело больна, когда в придачу заболела еще и лихорадкой. Но Морис — сильный человек! У него достаточно сил, чтобы бороться с болезнью. Поэтому не задавай дурацких вопросов, а лучше помогай чем можешь.

Беатриса велела младшей сестре принести чистую ткань — Морису надо было обернуть голени и грудь.

Герольта Беатриса послала к капитану за кувшином лучшего вина, которое тот держал под замком. Мориса надо было заворачивать в ткань, смоченную смесью воды и вина. Капитану также надо было сообщить, что болезнь у француза не заразная и бояться ее никому на корабле не следует. Впрочем, это было лишь предположением Беатрисы. Ведь ни ее отец, ни она с сестрой не заразились от матери. Тарика девушка попросила обратиться к коку с просьбой забить одну из последних куриц и сделать для больного суп из бульона и всевозможной зелени.

— Дай Бог, чтобы на борту вообще оказалась зелень, которую она хочет видеть в этом вареве, — пробормотал Тарик. Но вскоре левантиец вернулся, сияя от радости: у кока действительно нашлось все необходимое, и он уже приступил к работе.

«Мария Селеста» продолжала путь в Лионский залив. Уже к вечеру погода значительно улучшилась. Беатриса все это время не отходила от больного. Она оставалась с Морисом и в течение томительных ночных часов. Никто не мог убедить ее хотя бы ненадолго прилечь и передать на это время уход за больным его товарищам. Беатриса твердо была уверена: лишь она одна знает, что надо делать, и Морис может умереть, если она не будет бодрствовать у его постели.

Следующие два дня и две ночи Беатриса также не отходила от больного. Все это время француз вел самое тяжелое в своей жизни сражение — со смертельным недугом. Жизнь его висела на волоске. Много раз Беатриса меняла его промокшее белье на сухое. То же самое она делала с простынями. Девушка следила за тем, чтобы больной постоянно лежал под теплым одеялом и не сбрасывал его в бреду. Снова и снова Беатриса протирала ему лицо и руки смесью воды и вина и терпеливо вливала в него одну ложку супа за другой, ведь силы рыцаря нуждались в подкреплении. Ухаживая за Морисом, девушка сидела на краю его койки и что-то тихо говорила, словно хотела своими словами принудить к капитуляции темные силы смерти.

В эти тревожные дни Герольту, Тарику и Мак-Айвору оставалось только молиться за своего собрата и надеяться на благоприятный исход болезни. Они охотно приняли бы участие в уходе за Морисом, но Беатриса сурово отклоняла каждое их предложение. Она также не позволяла им часто заходить в каюту и справляться о здоровье больного. Девушка попросту заперла дверь и впускала друзей лишь утром, в полдень и с наступлением ночи. Она защищала ложе больного, как мифический Цербер — вход в подземное царство. Лишь Элоизе позволялось заходить в каюту Мориса. Девочка должна была следить за тем, чтобы у Беатрисы всегда были свежая вода, чистые простыни, полный кувшин вина и горячий суп.

Ранним утром четвертого дня, еще затемно, Беатриса зашла в каюту рыцарей и нарушила их беспокойный сон. Ее осунувшееся, почти серое от переутомления лицо было залито слезами.

— Святой Христофор! Нет! — невольно воскликнул Герольт при виде ее слез.

— Ну, вот и все, — прошептала она.

Окончательно проснувшиеся рыцари вскочили со своих коек. Тарик взмолился:

— Ради Бога, Беатриса! Только не говори, что Морис… умер…

Девушка помотала головой, и на ее заплаканном лице засветилась улыбка.

— Нет, Господь не оставил его без защиты, — сдавленным голосом произнесла она. — Все хорошо. Он жив. Жар совсем уже спал. Морис даже говорил со мной и выпил целую кружку бульона. Самое худшее позади. Он выздоравливает. Скоро он сможет вставать.

Не говоря ни слова, рыцари перекрестились и встали на колени, чтобы вознести Всевышнему благодарственные молитвы. Их брат-тамплиер и верный друг был спасен!

Помолившись, рыцари тут же отправились к Морису. Они желали сами убедиться в том, что их друг выздоравливает. Им также хотелось обменяться с Морисом хотя бы парой слов.

Но разговор с больным пришлось отложить на другое время. Когда рыцари вошли в каюту француза, тот крепко спал. Спокойное, размеренное дыхание Мориса действительно свидетельствовало о том, что он чувствовал себя лучше.

Француз проснулся днем. Он уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы поговорить с друзьями. Рыцари рассказали Морису, как близко он подобрался к смерти и что своим выздоровлением он обязан Беатрисе, которая заботилась о нем днями и ночами, ни на шаг не отходя от его постели. Они наперебой пели ей хвалебные гимны. Но каждый из рыцарей помнил, что рано или поздно им придется побеседовать с Морисом о его попытке достать Святой Грааль. И никто не хотел начинать этот разговор первым.

Наконец его завел сам Морис. Он дотронулся рукой до уже зажившей раны на своей щеке и удивленно спросил:

— Скажите, откуда у меня это?

В каюте воцарилась гробовая тишина. Некоторое время Герольт, Тарик и Мак-Айвор украдкой обменивались взглядами. Каждый надеялся, что Морису ответит другой, найдя при этом нужные слова.

Морис тут же заметил, что его вопрос вызвал замешательство друзей.

— Что с вами? Что такого страшного я сказал?

Герольт вздохнул.

— Ты уже ничего не помнишь?

— О чем я должен помнить? — наморщил лоб Морис. — Наверное, я метался в жару, и вам пришлось меня укрощать? Да?

— Он и в самом деле не помнит, — проговорил Тарик.

Морис выпучил глаза.

— О Господи, да не томите же меня! Говорите, откуда у меня эта царапина! Скорее же!

— Скажи ты, Герольт, — предложил Мак-Айвор.

— Благодарю за возможность, которую ты мне любезно предоставил, — мрачно ответил немец. Он свирепо взглянул на Мак-Айвора и обратился к Морису: — Нам и в самом деле пришлось укрощать тебя, поэтому у тебя на щеке оказалась рана. Но дело не в том, что ты метался в бреду, а в том, что ты тайком вынес из нашей каюты черный куб, заперся с ним у себя и пробовал достать священную чашу, чтобы из нее выпить.

Морис побледнел.

— Это… это, наверное, шутка. Плохая к тому же.

— К сожалению, нет, — возразил Тарик. — Все было именно так. Мак-Айвору пришлось ломать дверь, и в последний момент он сумел мечом выбить из твоей руки кинжал. Иначе случилось бы несчастье. Ты уже просунул пальцы сквозь стенку куба. Оттуда, изнутри, выходил яркий свет, который мог нас всех ослепить.

Мак-Айвор кивнул.

— К сожалению, в этот момент ты качнул головой, и мой меч встретился с твоей щекой. Будет жалко, друг, если у тебя на щеке останется шрам. Но у меня не было выбора. Все произошло слишком быстро.