Бен Кейн - Дорога в Рим

Ромул насмешливо усмехнулся и глянул на правое плечо, где красовалась татуировка. Что ж, может, он и не такой уж примерный последователь Митры, однако менять решение не станет. Отступить сейчас — то же самое, что бросить Бренна, в одиночку сражающегося со слоном.

Некоторое время он наблюдал за сенаторами, прибывающими на утреннюю встречу. Маттий, нетерпеливо ожидая обещанного поручения, не отходил от него ни на шаг. Подозрительно оглядывая каждого облаченного в тогу нобиля, юноша пытался разглядеть приметы заговора, однако ничего подозрительного не видел: политики, сжимая в руках длинные футляры для письменных принадлежностей, выбирались из носилок и обменивались приветствиями. Близко подходить Ромул опасался, чтобы его не заметили, однако услышанные разговоры ничего ему не дали: кто-то делился сплетнями, кто-то говорил о сыне Лонгина, впервые надевающем сегодня мужскую тогу.

Ромул с интересом смотрел на Лонгина, служившего некогда Крассу. Во время парфянского похода юноша видел его лишь издали, зато именно Лонгин, суровый седой ветеран, допрашивал его перед лицом Цезаря в тот день, когда Ромул получил свободу. И теперь юношу снедало беспокойство: зачем бы богам напоминать ему о Парфии, если Цезарь туда не пойдет? Может, Тарквиний все же ошибся и убийства не будет?

Утро было в разгаре, и юноша все больше надеялся, что Децим Брут преуспел больше его и убедил Цезаря остаться дома. Хотя в храме уже началось утреннее заседание, у входа, несмотря на тяжелое небо, грозящее пролиться дождем, расхаживали сенаторы. «Главное, чтобы Цезарь не приехал», — твердил себе Ромул.

Однако надежды его пошли прахом: на площади показались богато украшенные носилки. Четверо крепких рабов в набедренных повязках тащили носилки на плечах, впереди шел пятый — с длинным шестом, чтобы освобождать путь в многолюдной толпе зевак и просителей. Услышав, как передний раб выкрикивает имя Цезаря, Ромул вскочил на ноги.

— Пора, — шепнул он Маттию. — Ликторы меня не пропустят, а у тебя есть шанс пробраться. Сможешь?

Маттий по-детски серьезно кивнул.

— И что мне потом делать?

— Не спускай глаз с Цезаря. Ни на миг. При малейшем намеке на тревогу зови меня. Я проберусь ближе к входу, насколько сумею.

— Если так, то можешь и опоздать, — серьезно заявил Маттий. — Особенно если ликторы кинутся тебя задерживать.

— А что мне еще остается? — беспомощно развел руками юноша.

Через миг из толпы показался Тарквиний и тихо предупредил:

— Фабиола здесь.

— Где? — обернулся Ромул.

Тарквиний кивнул на закутанную в плащ фигуру, полускрытую за колонной у входа в храм. Ростом и сложением фигура походила на женскую.

— Точно? — переспросил Ромул, не желая верить собственным глазам.

Тарквиний жестко улыбнулся.

— Ты думаешь, она пропустит такое зрелище?

У Ромула пересохло во рту. Пророчество Тарквиния грозит вот-вот исполниться, иначе зачем здесь Фабиола? Он едва устоял, чтобы тут же не ринуться к сестре, и бросил взгляд на носилки Цезаря, остановившиеся у подножия лестницы. Правителя ждала большая группа сенаторов, среди них Лонгин и Марк Брут. Ромул запаниковал. Несмотря на присутствие Марка Антония, самого верного приверженца Цезаря, заговорщики могут ударить в любой миг.

Добежать до Фабиолы прежде, чем диктатор выйдет из носилок, ему не успеть. Выругавшись, Ромул начал протискиваться сквозь толпу к Цезарю и на ходу успел одернуть Маттия, который увязался было за ним. Вспомнив приказ, мальчишка улыбнулся и легко взбежал по лестнице к самым дверям. Стражники на него не глянули: мало ли зевак глазеет на Цезаря. Они и сами не спускали с диктатора глаз. Усиленно изображая непринужденный вид, Маттий скользнул в двери и пропал из виду. Ромул одобрительно кивнул: хоть один пункт плана удался по-задуманному. Интересно, удастся ли остальное. Слегка вытянув гладиус из ножен, он пробормотал — кто знает, не последнюю ли в жизни? — молитву к Юпитеру и Митре, прося их о помощи и защите.

Над площадью разнесся приветственный крик: Цезарь вышел из носилок. Как бы ни кривился кое-кто из политиков, народная любовь к диктатору не знала границ; окинув ликующую толпу проницательным взглядом и не найдя ничего опасного, Цезарь с улыбкой закивал в ответ на приветствия. Позади него возник какой-то шатен, и изумленный Ромул узнал Децима Брута. Неужели любовник заодно с Фабиолой? Или, подобно Ромулу, он так и не сумел отговорить Цезаря? Путаясь в догадках, юноша пробился к лестнице, где сенаторы уже встали в две линии, оградив для Цезаря свободный проход в святилище. Не в силах дольше ждать, он скользнул прямо к диктатору.

— Легионер Ромул! Рад видеть. — Цезарь занес ногу на первую ступеньку. — Я предоставлю тебе слово на заседании.

— Благодарю! — отсалютовал ему Ромул и незаметно шепнул: — Позволь тебя сопровождать.

— В этом нет нужды, — улыбнулся Цезарь и, воздев обе руки, указал на сенаторов. — Меня есть кому проводить.

— И все же позволь, — возразил Ромул. — Мой друг сказал…

— Довольно, — оборвал его Цезарь.

Так и не договорив, Ромул отступил. Им владели страх и возбуждение, укоризненные взгляды сенаторов его не заботили. Сейчас на Цезаря не нападут — значит, все случится внутри храма. Пробравшись к краю толпы, Ромул взбежал на ступени. Если уж охранять Цезаря, то надо держаться как можно ближе. При виде Децима Брута, который радостно приветствовал Антония, юноша насторожился: Фабиола не раз говорила, что они враги, однако Брут на глазах у Ромула обнял Антония за плечи, и бывший начальник конницы, поначалу глядевший раздраженно, в ответ на речи Брута понемногу заулыбался.

Цезарь, поднимаясь по лестнице, оставил обоих далеко за собой, и Ромул вдруг дернулся, как от удара Вулканова молота: да ведь Брут исполняет план! Заговорщики хотят убить одного Цезаря и потому задерживают снаружи его главного сторонника. Неужели никто этого не видит? Ромул чуть не закричал на всю площадь, однако тут же себя одернул: еще не все потеряно. Пока что. Как они убьют Цезаря? Под тогой меч не спрячешь. Может, оружие припрятано в храме? Нет, там ведь жрецы, прислужники — слишком много свидетелей…

И вдруг, заметив в руках сенаторов длинные футляры для стилусов, юноша замер на месте. Изящные деревянные шкатулки легко вместят кинжал! Ромул поразился такой простой — и такой смертоносной уловке. В отчаянии он взглянул на поднимающегося по ступеням Цезаря и вдруг на другой стороне лестницы, прямо напротив себя, заметил Фабиолу. Их взгляды встретились, и через миг — длившийся вечность, хотя сердце отстучало всего два-три удара — Фабиола открыла рот.

Заговорить она не успела. На ступени между ними поднялся Цезарь. Окруженный толпой сенаторов, он говорил с кем-то о сыне Лонгина — великий день, совершеннолетие, тога взрослого мужчины… Антоний, остановившись у подножия лестницы, по-прежнему беседовал с Децимом Брутом. На Ромула вдруг навалилась усталость, какой он не знал за всю жизнь. Стоять — и беспомощно наблюдать…