Бен Кейн - Дорога в Рим

— И баб сколько хочешь! — ткнул его кулаком Сабин. — Видел я вчера, как ты улизнул с той красоткой.

Вчерашняя смуглая девушка, ровесница Ромула, тут же всплыла в памяти, и юноша ухмыльнулся. Долгие годы войны оставляли не так уж много времени на забавы плоти, тем более что Ромул, памятуя историю матери, никогда никого не насиловал. При таком голоде вожделение походило на яростного зверя, рвущегося с цепи, — и кто знает, скольким еще горячим красоткам он приглянется в дни празднований. Такую возможность грех упускать.

Ромул, преодолевая боль, с усилием поднял голову.

— Вино еще осталось?

— Вот это мужик! — просиял Сабин. — Да тебя ничто не берет!

Тремя днями позже, на рассвете, Фабиола в сопровождении Бенигна и трех рабов отправилась на Капитолий. Сцеволы с подручными, как она и рассчитывала, поблизости не было. Они появлялись у Лупанария лишь к полудню, как и посетители. Смешавшись с толпой, девушка облегченно вздохнула: ее никто не заметил, фугитиварий даже не будет знать, что она вышла в город. Правда, обратно проскользнуть будет не так просто, но с этим можно повременить и дотемна: главное сейчас — встретиться с Брутом и вернуть его расположение.

Фабиола намеренно пропустила первый, галльский триумф: Брут, герой многих битв, наверняка участвовал в процессии и не смог бы поговорить с Фабиолой, даже если бы хотел. Поэтому из триумфов девушка выбрала второй — в честь победы Цезаря над четырнадцатилетним египетским царем Птолемеем. Часть египетских событий Фабиола видела воочию: она прибыла в Александрию сразу после убийства Помпея, совершенного по приказу царских приближенных. Их попытки добиться благосклонности Цезаря с треском провалились: диктатор немедля захватил власть в свои руки. Фабиола, при всем презрении к Цезарю, не могла не отдать ему должного: успех вышел ошеломляющий — ведь она еще помнила, как жестоко теснили египтяне римских легионеров тогда, в александрийской гавани. «Юпитер, сохрани Ромула!» — прошептала она, вспомнив кровавые истории, ходившие по Риму вскоре после ее возвращения. В ту ночь погибли семьсот легионеров, среди которых с легкостью мог оказаться ее брат-близнец. Она так и не сумела отыскать Ромула, сколько ни пыталась, и теперь уповала лишь на богов — может, они еще приведут ее брата в Рим. Найти Гемелла она тоже не смогла, так что убийство Цезаря оставалось пока ее единственной целью.

Присоединение Египта, ценного аграрного ресурса, принесло Цезарю невиданную славу, и в день триумфа улицы кишели толпами зрителей. Фабиола успела вовремя попасть на Капитолий лишь благодаря Бенигну и рабам. Караульные легионеры, поставленные охранять от зевак подступы к храму, остались неравнодушны к ее чарующим улыбкам, льстивым речам и серебряным монетам, и вскоре Фабиола уже ступила на площадь перед святилищем, непривычно тихую без обычной толпы разносчиков, торговцев безделушками, прорицателей и уличных девок. Римские сенаторы и сановники, прибывая на место, почтительно склонялись перед огромной статуей Юпитера у входа в храм, крытый золотой крышей. По древней традиции тело бога покрыли свежей бычьей кровью, отчего Юпитер обрел еще более царственный вид, и Фабиола поспешила пробормотать молитву. Примерно зная, где будет стоять Брут, она выбрала место поблизости. Старшие военачальники уже прибыли и теперь, ожидая начала церемонии, смеялись и перешучивались с непринужденностью старых друзей, годами сражавшихся плечом к плечу.

Среди них попадались знакомые лица. За годы скитаний с Брутом Фабиола повидала немало командиров, и теперь она поспешила накинуть капюшон, чтобы ее не узнали. Весть об их разрыве уже облетела весь Рим, и девушке не хотелось, чтобы Бруту шепнули о ней раньше времени. Впрочем, волновалась она напрасно: военачальники были слишком увлечены происходящим. Цезарь уже ехал по Риму, среди толп то и дело сновали гонцы с вестями о продвижении триумфальной процессии, и, хотя до его прибытия оставалось еще часа два, все глаза были прикованы к дороге.

Фабиолу вдруг начало одолевать беспокойство: а нужно ли ей было приходить? Тревога лишь усилилась с приездом Антония. Начальник конницы, верный себе, явился в своей знаменитой британской колеснице и не спеша оглядывал толпу, пока ликторы освобождали ему место у нижних ступеней храма. Дрожа от страха, Фабиола отвернулась и попробовала унять бешено бьющееся сердце. Когда она вновь подняла взгляд, Антоний, как и следовало ожидать, перешучивался с караульными легионерами, и ее отвращение лишь усилилось: начальника конницы, беспощадного и жестокого по отношению к Фабиоле, боготворила вся армия и против него девушка была бессильна.

Незаметно пролетел еще час. Брут по-прежнему не появлялся, надежда Фабиолы таяла на глазах. Отвлекшись на Бенигна, который влез с вопросами об охране Лупанария, она заметила Брута лишь тогда, когда тот уже смешался с остальными военными. При виде любовника — не столько красивого, сколько обаятельного — сердце Фабиолы дрогнуло: в церемониальном наряде он был неотразим. В ответ на чьи-то слова Брут улыбнулся, затем рассмеялся, отчего Фабиола только больше затосковала: когда-то его улыбка предназначалась и ей. Может, он ей ценен не только ради заговора? Может, зря она не порвала с Антонием?..

— Подожди здесь, — бросила она Бенигну, который в ответ разразился негодующими возгласами. Однако девушка уже проталкивалась сквозь толпу.

Антония, к счастью, поблизости не было. Добравшись до места, где стояли военные, Фабиола замедлила шаг — и вдруг какой-то темноволосый трибун, обернувшись к собеседнику, увидел Фабиолу и замер с раскрытым ртом. Когда-то, богатым юношей, он часто и с удовольствием наведывался в Лупанарий; их встречи прекратились лишь тогда, когда Брут выкупил ее на свободу.

Фабиола мысленно выругалась. Этот идиот может все испортить! Смерив его испепеляющим взглядом, девушка скользнула к Бруту, который не сразу ее заметил, и оглянулась на трибуна, который, к счастью, не пытался за ней увязаться. Трепеща от робости, она тронула Брута за плечо. Тот не почувствовал.

— Брут! — Она сжала плечо сильнее.

Узнав ее голос, любовник резко обернулся, на лице его смешались удивление и гнев.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, понизив голос. — Охотишься за Антонием?

— Нет…

— А может, за Цезарем? — подозрительно сощурился Брут. — Он о тебе спрашивал. Интересовался, где ты. С чего бы вдруг?

— Не знаю, — в отчаянии выдавила Фабиола. Лучше бы она раньше призналась, что Цезарь пытался ее изнасиловать три года назад! Если рассказать сейчас, Брут не поверит. — Можно с тобой поговорить?

— Здесь? — хохотнул Брут. — Сейчас?