Зигфрид Обермайер - Храм фараона

Это был самый большой царский флот, который когда-либо плыл по Нилу. Он состоял из двадцати четырех ладей, которые были предназначены для фараона, Нефертари, Изис-Неферт и Озириса-Амани. Беспокойная и кипучая натура царя — все должно делаться немедленно — успокоилась, как только он взошел на ладью. Путешествия означали для Рамзеса передышку, размышления и возможность собраться с силами. В спокойствии он наслаждался видом медленно мелькавших перед ним полей с темной почвой, которые распахивали коровы с белыми пятнами; колыхавшихся на ветру пальм; прерывавших свою работу людей, которые часто, потрясенные, молча смотрели на царский флот, а иногда бросались к берегу, кивали, восторженно прыгали или какое-то время бежали вдоль берега, сопровождая царский флот. При этом Рамзес чувствовал, как сила этой страны втекает в него, как его сердце наполняется гордостью и весельем, ибо все это: люди, животные, растения, земля — все принадлежит ему и только ему одному. Он чувствовал, как его тело словно вырастает до гигантских размеров, как он прикрывает собой всю страну и сливается с ней в единое целое. Головой его была Дельта, его распростертые руки охватывали землю с востока на запад, его плечами был Мемфис, грудью — прекрасный Фаюм, а бедрами — Фивы, потому что божественное семя происходило от Амона-Ра; коленями его был храм Нефертари, потому что он молился на нее, она была его земной богиней, а ногами он попирал жалкий Куш, который завоевали его предшественники и из которого он выжимал громадную дань.

Они нигде больше долго не задерживались, пока не достигли Шмуну, священного города Тота. Тот выступал в образе ибиса или павиана и издавна считался богом луны и покровителем тех, кто занимался языками, письмом, науками и другими премудростями.

Царь Рамзес принял посольство от города и храма Тота на своей ладье, выразил сожаление о том, что не может сойти на берег, но обещал посетить город на обратном пути. Потом он попросил своего друга детства и возничего Мену втайне от всех снарядить легкий парусник, чтобы сесть на него вместе с Енамом. Они надели простые платья и обычные короткие парики, которые носил каждый свободнорожденный египтянин. Только узкий золотой обруч с крошечным уреем выдавал в Рамзесе и его сыне царственных особ.

Они несколько часов плыли вверх по реке, и Енам впервые в жизни увидел отца вместе с Меной на месте гребцов.

— Раньше мы гребли наперегонки, помнишь?

Мена, задыхаясь, кивнул и отер пот с лица:

— Тогда мне это давалось легче, должен признаться.

— Ты раздобрел, мой друг. Пришло время послать тебя куда-нибудь на войну.

Мена ухмыльнулся:

— Было бы неплохо, Богоподобный, но ни одной ведь нет.

— Ни одной и не будет больше. Хотя…

Царь помедлил.

— Что ты хочешь сказать, Сесси?

Мена назвал царя ласкательным именем, которым называл старого друга. Рамзес засмеялся:

— Как давно меня так не называют! Долговязый Сесси — ведь так вы меня прозвали? Мне пришел в голову остров Кефтиу, о котором иногда говорил мой покойный отец, потому что еще в начале его царствования с ним велась оживленная торговля. Кефтиу поставлял бронзу, дерево, коренья, смолу для бальзамирования и некоторое другое. Да, оттуда даже поступала символическая дань, а потом внезапно в один день все прервалось. Никто не знал точно, что там произошло, потому что остров лежит далеко на севере Зеленого моря [9] Так древние египтяне называли Средиземное море. и отдален от нас на двадцать дней морского пути. Теперь нам срочно нужны бронза и дерево. Может быть, я пошлю туда кого-либо разведать положение дел.

Мена закашлялся и попытался отдышаться.

Рамзес язвительно ухмыльнулся:

— Енам, смени Мену за веслом, иначе его хватит удар и я должен буду подарить ему гробницу в Фивах.

Енам взялся за весло, а Мена уселся к кормилу.

— Что мы знаем о Кефтиу? Двадцать дней пути по морю — долгое время, наши ладьи для этого не приспособлены. Египтяне едва могут ходить вдоль берегов Зеленого моря. Мы должны будем сначала построить флот, обучить моряков…

— Забудь об этом, мой друг, фараон просто подумал вслух.

Вскоре они направились к одному месту на берегу.

— Это должно быть здесь, я был здесь только два раза — мальчишкой с отцом и пару лет спустя после его смерти.

— Старую гавань еще хорошо видно, — заметил Мена, пока они пытались пришвартовать лодку.

Енам выпрыгнул на берег, мужчины последовали за ним и вместе вытащили легкий парусник на сушу.

Енам удивленно огляделся:

— Что здесь можно увидеть? Нет ни деревни, ни дома, ни пашни, только пустыня и пара камней.

В этот миг будто из-под земли вынырнули двое вооруженных людей, и один из них уже издалека закричал:

— Эй, что вы здесь ищете? Это запрещенная земля, здесь нечего смотреть! Быстро убирайтесь отсюда, или я помогу вам копьем.

Он угрожающе поднял копье, но Мена только усмехнулся:

— Посмотри на моих спутников повнимательнее, дурень.

Воин приблизился к ним и оглядел двух рослых мужчин — совсем юного и средних лет.

— Ну, я не знаю, — протянул он неуверенно. — Вы, должно быть, высокопоставленные чиновники? Где ваши слуги? Что я должен?.. Что я могу для вас сделать?

— Ты можешь упасть на пузо и ползти в пыли перед Благим Богом и принцем Енамом, — веселился Мена.

В этот момент воин узрел уреи на лбах незнакомцев и, как подкошенный, пал ниц, а за ним и его спутник.

Но Мена нетерпеливо пнул их:

— Вставайте и ведите нас к вашему старшему.

Маленький сторожевой пост занимал несколько домиков из кирпича, которые постоянно приносимый из пустыни песок преобразил так, что их можно было увидеть, только подойдя к ним совсем близко. Весть о приближении царя вызвала большой переполох. Начальник поста спал и появился не сразу, в косо сидевшем парике, не в состоянии поверить, что он стоит перед сыном Солнца.

— Ну почему я не… я имею в виду… сообщение… помилосердствуй, Богоподобный, в это время я иногда отдыхаю…

— Успокойся, — сказал царь. — Никто не сердится на тебя за то, что тебе необходимо поспать. Ничего официального, маленький, почти дружеский визит. Нам нужны на несколько часов две колесницы, и тебе лучше забыть, что мы здесь вообще были.

— Хорошо, Богоподобный, Благой Бог, да будь ты жив, здрав и могуч, но… у нас есть только одна колесница.

— Тогда вели ее тотчас приготовить! — нетерпеливо потребовал Мена, обрадовавшись тому, что ему снова, как в юности, посчастливится править колесницей царя. Вместе Рамзесом они взошли на колесницу, Енам прыгнул на лошадь, и все трое помчались, держась берега реки до тех пор, пока Мена не почувствовал на своем плече руку фараона. Возничий натянул поводья — лошади встали. Рамзес спрыгнул с колесницы.