Владимир КОРОТКЕВИЧ - Христос приземлился в Гродно (Евангелие от Иуды)

– Хватит. Для него уже отворился Джаннат [123] Джаннат – место в исламском раю, куда попадают погибшие за веру воины ислама ( Примеч. перев. ). . Опусти ради друга саблю милосердия.

Тот неспешно пошёл по склону. Затем снизу долетел шелестящий удар.

– Ну, – обычным голосом продолжал хан.

Христос уже опомнился.

– Что ж, одним врагом меньше.

– Вот чем мы побеждаем, – оскалился хан. – Есть такое у вас? Может быть?

– Упаси Боже нас даже от побед, если они стоят на таком. Если у нас будут такие победы – это конец. Они у нас будут другими или никакими… А за это твой стан я сделаю владением ежей и болотом.

Спокойный гнев кипел в его глазах. Глазки Марлоры усмехались, лицо словно замаслилось.

– Тц-тц-тц. Нехорошо говоришь. А как же «врагов любить»? А закон твой что говорит? – Хан повернулся одной щекой: – Кто ударит тебя в правую щеку твою… – И Марлора, словно получив один удар, поворотил голову.

– Подставь ему и другую, – спокойно промолвил Христос.

И вдруг – никто и глазом моргнуть не успел – нанёс хану сокрушительный удар в зубы. Лязгнули челюсти. Марлора покатился с кургана.

Крымчаки схватились за сабли. Но вокруг Юрася уже дрожали, наложенные на тетивы из оленьих жил перистые стрелы.

– Вот так ты и будешь лежать, кверху воронкой, – объявил Христос.

Хан поднялся. Лицо его выпачкалось в земле, и нельзя было не ужаснуться, взглянув в его глаза. Джуры повесили головы, зная, что настал, возможно, их последний день, ибо свидетели позора не должны пережить позор.

– Эй, хан! – окликнул Христос. – Ты помни: нельзя играть с мягкой рысьей лапой. Не пугайся. Не тронем. Бери орду. Иди прямо на север. Я тебя жду. Я там недолго и один буду. Успеешь шкуру содрать – твоё счастье.

Люди начали спускаться с кургана к коням. Пятились.

Дорога спускалась пологим склоном и входила в лес. Примерно посередине склона рос огромный старый дуб. Христос стоял под ним, задрав лицо вверх.

– Что, не видать? Тумаш!

В стволе дуба, на высоте пяти саженей, было дупло, а из него торчало круглое, с отвисшими щеками, лицо Фомы. Выпученные глаза ворочались. Казалось, в дупле сидит огромный пугач. И вот этот пугач свистнул.

– Появились. Катят сюда. Ты подбавь ходу. Если до пущи, до насыпи схватят – и Отец Небесный тебе не поможет. Одному плохо.

Юрась тронулся вниз по склону.

– Эй, Юрась, коней они погнали! Скорей! Скорей!

Юрась шёл медленно, как раньше. До леса от него было недалеко. До гряды – саженей двести пятьдесят.

И тут орда появилась на гребне гряды. Один всадник… Десять… Много, до жути много всадников. Словно вырос лес.

Фома в дупле напрягся (лицо стало как слива), стиснул кулаки и зажмурил глаза: он всё ещё часами испытывал свою веру, не мог забыть метеор. Затем раскрыл глаза – орда была на месте.

– Веры маловато, – тихо заключил Фома.

И, словно в ответ ему, сказал Христос:

– Силы. Силы маловато.

Он медленно пошёл к пуще. И вот спиной почувствовал: заметили.

– Ага-а-а-а-а! – разнесся певучий вопль.

Истошно закричал Марлора. Затем взревели бубны, послышался всё нарастающий оглушительный топот – с гиканьем хлынула лава.

Фома обомлел: школяр плелся нога за ногу. Тумаш Неверный не знал, что если кого догоняют оравой и видят, что он один, идёт себе, не торопится, будто ему начхать, ярость погони делается выше сил догоняющих.

– Хватайте Бога! – кричал Марлора. – Бога хватайте!

Юрась вошёл в лес. Исчез. Если бы Фома видел его в эту минуту, он бы немного успокоился. Ибо, скрывшись с глаз, Юрась вдруг рванул с места так, как Иосиф не убегал от похотливой жены Потифара.

В это мгновение он с успехом сумел бы убежать от стрелы, пущенной ему в спину.

Мелькали деревья, моховые кочки, заросли крушины. Всё сливалось в зелёную, полосатую мешанину. В конце каждого прямого участка дороги он замедлял бег, переходил на шаг (никто не должен был видеть, что он удирает), а после вновь поддавал так, что чуть не рвались поджилки.

А за спиной всё ближе нарастала дробь.

Ноги не держали его, когда он вылетел на дамбу, увидел по бокам синюю искристую гладь озера, а перед собой – ровную ленту насыпи. Он бежал, и, возможно, даже быстрее прежнего, ибо выкладывал последние силы, но всё время озирался, чтобы перейти на шаг, как только они появятся.

Каждая сажень была в радость. Значит, может, и не догонят, значит, может, и спасётся, не погибнет.

И вот… выскочили. Он пошёл спокойно, как раньше. Расчёт был правильным. Он выиграл некоторое время, покуда лава перестраивалась на опушке в узкий порядок, а теперь, перед дамбой, в змею. Вот змея поползла на насыпь.

Он оглянулся – кто-то из татар как раз поднимал лук. Плохо! И тут же он увидел, как Марлора ударил прицелившегося ременной камчой по голове:

– Живьём брать! Шкуру с него!..

Скакали. Догоняли. Христос шёл, словно ничего не слышал.

И вдруг Юрась остановился. Дамба кончалась. Впереди было зеркало воды. Страх плеснулся в его глазах.

Хан захохотал:

– Живьём!

Они были совсем уже близко. Ещё немного – и бросят аркан. Кто-то нетерпеливый уже попытал удачи, но волосяная веревка упала в саженях четырех от добычи.

И тут Христос повернулся, шлёпнул себя по заду и, перекрестившись другой рукой, спокойно отправился в свой предвечный путь по водам. Шёл дальше и дальше, словно плыл в воздухе. А на срезе насыпи стояла ошеломлённая орда.

Марлора завопил в экстазе, укусил себя за большой палец руки и кровью начал чертить на лице знаки.

– Мусульмане! Аллах с нами! Тут мелко! В погоню, братья!

Лава вспенила воду. Действительно, было мелко. Но они двигались по довольно мягкому дну, а Христос шёл по срезам кольев, чуть ли не по самой поверхности.

Настроение орды по этой непонятной причине слегка упало, и всё же орда догоняла. Глубже… Глубже… И тут Христос встал.

– Марлора, а я один! Только земля моя со мной! Слышишь?!

Он бултыхнулся в воду и поплыл. Вздутый пузырём хитон держался на поверхности.

Плыл Юрась необычайно быстро. Из-за островка вывернулась навстречу ему похожая на пирогу лодочка. Она скользила, как по маслу. И тут Марлора понял: нападут на лодках.

До берега было саженей пятьсот. Но дамба – вот она, рукой подать. А в лесу нет людей. Иначе кричали бы, клекотали специально обученные кречеты на плечах у некоторых воинов. И всё же напрасно он ткнулся сюда. Ничего, вот она, дамба. Жаль только, что Бог ушёл. И ладно, недолго и ему… А он, Марлора, за свою обиду выжжет всё на десять дней скачки вокруг.