Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке

— Это будет скучный фейерверк, дядюшка Тханг, — под общий хохот заметил Лe. — В доме палачей не бывает искреннего веселья.

— Во-первых, ты ошибаешься, студент, — возразил Тханг, — веселиться умеют даже палачи, а во-вторых, с меня достаточно мысли о том, что в Москве наверняка будет салют по случаю взятия какого-нибудь неизвестного нам города. Короче говоря, все, что надо для счастья, у нас есть. Даже бань тэт, приготовленный из настоящего клейкого риса и зеленого горошка. Уважаемые тюремщики оставили нас в покое. Целых два дня нас не будут выводить на работы! Целых два вечера мы проведем за пиршественной беседой. Нами получены роскошные подарки из соседних камер и посылки с воли, в которых чего только нет: пирожки, королевские бананы, лангустины, кокосы, слоеное печенье и даже креветочный соус. Пусть потом опять настанут дни тягот и голода, у нас найдется о чем вспомнить. Поэтому я предлагаю такой порядок. Гость и счастливый вестник пусть немножечко передохнет. Все мы знаем, к сожалению, что такое дорога на Пулокондор. Остальные могут начать подготовку к празднику. Нам предстоит прибрать дворец и накрыть столы для пира. Студента Ле я тоже предлагаю освободить от домашних хлопот, потому что друзьям наверняка хочется побыть вдвоем.

— Правда, замечательный человек? — не скрывая восхищения, спросил студент, подсаживаясь поближе к Дыку.

— На воле его тоже очень любили, — кивнул Дык. — Преподает?

— Английский. Нашу школу организовал товарищ Фам Ван Донг.

— А я целый год занимался биологией. После победы пойду в университет.

— Почему именно биология? — удивился Ле. — Мне кажется, тебе бы больше подошла математика. Я читаю товарищам курс тригонометрии. Это очень важно для военного дела.

— И я здесь обязательно стану заниматься, потому что мы должны быть готовы принять участие в борьбе. Но, когда наступит мир, пойду в доктора. Хочу помогать жизни. Слишком много смертей и боли. Мы все в долгу перед жизнью. Знаешь, погиб и мой Белый Нефрит?

— Не может быть, Дык! Это какая-то ошибка.

— Я получил весточку от дедушки Лиема. Ошибка исключается. Хоанг Тхи Кхюе бежала из Сайгона перед самым началом войны на Тихом океане. Их сампан остановили японцы и приказали всем пассажирам прыгать в воду. Наверное, она утонула.

— Она же плавает как рыба! С детства на реке.

— Среди доплывших до берега ее не было. Это случилось возле Малайи.

— Как они там очутились?

— Тайфун. — Дык обнял приятеля. — Вот и все, не будем больше об этом. Для заключенного такие мысли страшнее всякого яда. Теперь я совсем один, у меня нет ничего, кроме Родины.

— Не установили, кто выдал сампан дедушки Лиема?

— Нет, Ле, пока ничего не известно. Ты знаешь, ведь именно там я встретил последний тэт! Всего год прошел, а кажется, что целая жизнь. Нас взяли на второй день праздника. Теперь я только и делаю, что вспоминаю.

— Не надо вспоминать. Ищи предателя.

— Как? — горько усмехнулся Дык. — Вокруг бетонные стены и море. Мы скованы по рукам и ногам.

— Зато мысль свободна. Ты должен вспомнить всех, с кем встречался незадолго до ареста, и каждого перебрать по косточкам. Это твоя святая обязанность. Предатель, возможно, все еще творит свое грязное дело. Хуже нет, чем взрастить в доме лисицу.

— Я даже не уверен, что тут действовал предатель. Жандармы и сами могли выследить. Разве не так?

— Могли, — согласился Ле. — Но разве ты не знаешь, что прежде всего мы обязаны подумать о шпионе? Вспомни, как были арестованы наши товарищи. Меня ведь тоже выдал провокатор.

— Знаю. Товарищ Танг рассказывал. Мы разоблачили и обезвредили оборотня.

— Вот видишь! Нет, ты просто обязан напрячь память. Если появятся какие-нибудь подозрения, мы найдем способ снестись с волей.

— Здесь, на Пулокондоре? — удивился Дык. — А вообще-то конечно. Отец Белого Нефрита бежал именно из этой тюрьмы. Деньги только нужны. Здесь дорого?

— Не очень. Все надзиратели купили свои должности у начальника сектора. Он человек без принципов. Для него тюрьма лишь рынок, где нужно наладить образцовую торговлю. Поэтому цены у нас твердые, в зависимости от поста, который занимает охранник. Того, кто отпирает камеры и водит на прогулку, можно купить за двадцать монет. Это мелкая сошка. Наблюдающего за свиданиями этим уже не умаслишь: у него должность дороже и выгоднее. Как-никак может присвоить себе любую передачу. Да и денег у вольных побольше, чем у нашего брата.

— Ясно. Вопрос, значит, упирается в деньги.

— На нашем черном рынке все идет в дело: сигареты, еда, опиум. За письмо на волю берут двести пиастров. У Родена есть такая скульптура «Мыслитель». Не иначе, заключенного изобразил. У тебя есть памятка для выявления элементов АБ?

— Нет, товарищи не успели снабдить.

— И напрасно, — студент был рад вновь взять шефство над младшим товарищем. — Тогда слушай и запоминай: «Он любопытен, часто выспрашивает одного человека про другого, тайком вскрывает письма. Он не жалеет денег на одежду, на угощение и вообще всегда бывает при деньгах. Он время от времени исчезает в неизвестном направлении. Он встречается с подозрительными людьми, распространяет ложные слухи, стараясь преувеличить силы империалистов и посеять страх среди революционеров. Рассказывает клеветнические истории, пытаясь очернить хороших товарищей и подорвать к ним доверие. Часто берется за рискованные задания, стремясь завоевать доверие, бывает, выполняет то, что другие никак не смогли бы сделать…» Усвоил? Теперь можешь действовать.

— Скажи сначала, — попросил Дык.

Студент повторил.

— «Часто выспрашивает одного человека про другого», — прошептал Дык. — Я буду над этим думать.

— Хватит шептаться в углу, — подошел к ним Фам Динь Тян. — Давайте лучше почитаем стихи. Чья сегодня очередь? — обернулся он к дядюшке Тхангу.

— Разрешите, я прочту, — попросил Дык. — Перед отправкой сюда мы разучили стихи о верности, которые пришли из далекой России.

— Молодцы! — обрадовался Тханг. — Льенсо муон-нам! [38] Советскому Союзу — десять тысяч лет! (вьет.) — воскликнул он, подняв кулак. — Начинай, счастливый гость.

— Их написал поэт Си-Ма-Ноп, — сказал он и, вскинув голову, затянул:

Голос чтеца оборвался на самой высокой ноте, он закрыл лицо руками и отвернулся.

Жаламбе скинул сорочку, подлил в тазик кипятку из термоса и нехотя сел за рабочий стол. Попробовав пальцем, не горячо ли, погрузил в воду набухшие от жары ноги. Любимая обезьянка по кличке Гарсон, прикованная длинной цепочкой к полу, прыгнула к хозяину на колени и с нежной деловитостью принялась слизывать с его кожи кристаллики соли. Стало щекотно. Жаламбе засмеялся и, отогнав обезьянку, почесал волосатую грудь.