Борис Климычев - Корона скифа (сборник)

— Так-с! — сказал подполковник, — друзья государственного преступника, который печатает в газетах подлые пасквили под названием «Скандалы Колчаку»? Члены шайки Антона Сорокина! Надо немедля вас отвести в контрразведку. Сейчас сдам вас первому же патрулю.

Новая папаха офицера сияла, усы топорщились, сапоги скрипели.

В голове Николая Зимнего вертелись странные мысли — почему — папаха, а не мамаха? Папаха, от слова папаша, наверное, в смысле — командир — отец.

— Нас не надо сдавать патрулю! — воскликнул Коля. Мы приехали из Томска по просьбе несчастной матери убитого в бою юнкера. Мои друзья должны доставить ей тело павшего в бою сына. Нас обокрали.

Коля вкратце обрисовал офицеру положение, в которое попала троица. И пояснил наличие у них портретов друга Сиамского короля:

— Портреты Сорокин сегодня раздавал возле сквера всем желающим. Мы не знали, что человек этот вне закона. Там была афиша, что он — король поэтов. А мы ведь не здешние.

Подполковник внимательно осмотрел всех троих. Потом отрывисто и решительно как бы скомандовал:

— Эти двое доставят тело убиенного матери. А ты должен мстить за безвременно ушедшего юного товарища. На лыжах ходишь? Грамотен? Включаю тебя в создаваемую мной летучую разведгруппу. Твой отец — кто?

— Был офицером, — смущенно сказал Коля, — и подумал: вот, теперь подполковник начнет допытываться про звание отца, и куда он делся. А сказать-то Коле нечего.

Но тот сказал, как отрубил:

— Значит — погиб! Тебе продолжать его дело! Россия в опасности. После первого же боя, если ты не трус, представляю в подпоручики. Продолжишь дело отца. Глаза подполковника сияли от бессонницы и выпитого в большом количестве коньяка.

— Как же мы-то вдвоем останемся? — затянул Федька Салов, тяжело ведь таскать тело будет!

— На поезд бего-ом марш! Скомандовал подполковник, расстегивая кобуру парабеллума. — За невыполнение приказания расстрел на месте!

«Папаха-мамаха!» — крутилось у Коли в голове.

— Господин полковник, — сказал Коля, — я то хотел ехать в Екатеринбург, поступать в юнкерское училище.

— Училище-училище! Раздраженно воскликнул офицер, — его эвакуировали оттуда к чертовой матери! Ты нужен мне! В бою быстрее научишься. Без всяких телячьих нежностей. И быстрее в чины пойдешь…

Аркашка и Федька удалялись со страшной ношей к вокзалу мелкой рысью.

— Пропали, пропали! — хрипел на ходу хромоногий Федька, — сгинем в чужом краю, либо в Армию к Колчаку загребут, как Колю. Я хоть без ноги, все равно забрить могут, ездовым при лошади. И в Томск показываться нельзя. Ведь эта барыня непростая. Приедем без ее сына, сгноит в тюрьме.

— Не ной, — сказал Аркашка, — довезем за милую душу, айда в вокзал!

Увидев свободное место на лавке, Салов сказал:

— Присядем тута!

— Молчи! — оборвал его Аркашка, — он оглядывал залу очень пристально, как художник выбирает деревцо или кустик, которые он хочет перенести на свой холст.

— Есть! — сказал он вполголоса. И показал глазами на приличного господина с небольшим баулом, сидевшего возле двери, которая вела на перрон.

— Разрешите присоседиться! — сказал он господину с радушной улыбкой, — Вы, наверное, на юг едете?

— Вовсе нет! — Я еду на север, мне в Тюмень надо, — ответствовал господин, освобождая место на лавке, Федька и Аркашка поспешили перетащить Савелия, подняв воротник шинели так, что он скрывал лицо, а шапку надвинули на нос.

— Очень интересно, но ведь и мы едем в Тюмень! — обрадовался Аркашка. Я — Аркадий Петрович, а это — Федор Иванович, пьяного зовут Савелием, человеком станет, когда в поезде отоспится. А вас как звать-величать?

— Я, Николай Васильевич! Что товарищ подгулял?

— Да отпуск ему дали, вот на радостях и нахлебался. Вот еще какое дело, — Николай Васильевич, мы так спешили с другом на поезд, что даже верхнюю свою одежку в гостинице забыли, успели только позавтракать, но не посетили, прошу прощения, клозет. Вы не присмотрите за нашим спящим другом? Тут ведь спящего в момент обокрасть могут. Мы мигом обернемся, мы бегом…

— Что ж, пожалуйста, можете на меня совершенно положиться. Впрочем, вы могли бы сходить по очереди…

— Какое там! — вскричал Аркашка, поднимая Федьку с лавки за ворот, — мы оба уже в такой стадии, что ждать больше нельзя.

И потащил за собой ничего не соображавшего Салова. Зашли в клозетную и Салов укорил Аркашку:

— Меня-то зачем было тянуть? Я ведь и не хочу вовсе.

— А думаешь, я хочу? — Аркашка рассмеялся. — Ты, главное, молчи. Смолчал и — молодец.

Постояли немного в отхожем и вернулись туда, где сидел Николай Васильевич.

— Уф! Словно гора с плеч свалилась! — сказал Аркашка.

Николай Васильевич взглянул на часы и сказал:

— Время до поезда еще есть, да и опаздывают нынче все поезда. Отлучусь и я на минутку в те же Палестины, а вы сделайте одолжение, поберегите мой баул.

— Ну о чем речь! — сказал Аркашка, поудобнее устраиваясь на лавке. — Вы все же долго-то там не задерживайтесь, чтобы на поезд не опоздать.

Только беспечный господин скрылся за дверью вокзального клозета, Аркашка схватил баул и страшным шепотом приказал Федьке:

— Поворачивайся, скотина, хватай Савелия. Поволокли, раз!

Они выскочили на перрон. Аркашка побежал, покрикивая на ходу на Федьку:

Вперед! Вон третий вагон, офицерский, туда….

— А пустят?

— Чай, не с пустыми руками.

— Это уж точно, точненько, полные руки всего. Врагу своему такого не пожелаю! — заныл Федька… Нога болит, да еще страхи такие!..

— Молчи, гад! — урезонил его Аркашка. Ну-ка, пролазим на следующий путь под этим товарняком! Быстро!

— Ну, чего смотришь? Хватай Савелия под руки, ну, пошли, поволокли. Эк, напился, так напился. маленький, а тяжелый какой.

Федька взял тело Савелия под руку, почувствовал его одеревенелость, потусторонность. То ли рука, то ли полено. И холод от нее. Заныло под ложечкой… Господи! Да лучше было бы всю жизнь на психе сидеть, чем такие неудобства переживать. На психе кормили, поили и курева можно было достать, и даже выпить иногда. И черт его заставил с той психи сбежать, а потом еще и милостыню просить. Думал — легкий заработок, да и попал через это к ворам в лапы.

— Ты тащи давай, что, сил совсем лишился? — окликнул его Аркашка.

Через пару десяток минут они уже подняли тело на площадку воинского вагона. Проводник, спросил билеты.

— Мил-человек, — сказал Аркашка, — какие билеты? Нам парня в отпуск проводить надо. Запил голубчик, сам домой на побывку к маме не доедет без нас…

Аркашка расстегнул баул, пошарил в нем и сунул в руки проводнику, шелковое мужское белье.

— Только до станции Тайга. Сам понимаешь, воина сопровождаем на побывку.