Борис Климычев - Корона скифа (сборник)

Багажное отделение оказалось закрытым на обед. Николай прошел в буфет, чтобы выпить квасу, и вдруг увидел там Аркашку Папафилова. Бывший сосед Николая по общежитской кровати давно уже исчез из общежития и из магазина. И не было от него никаких вестей, где живет, чем занимается. Сейчас Николай искренне удивился тому, как переменился Аркашка. Он возмужал. Теперь это был солидный господин в дорогом костюме и с большой сигарой в зубах. Аркашка отпустил пышные усы, они были густо нафабрены, а кончики их лихо закручены вверх.

— Как ты? Где? — спросил его изумленный Зимний. — Вижу, что живешь небедно, чем кормишься в наши трудные времена?

Аркадий выпустил струю дыма, который странно припахивал горелой тряпкой, и сказал, похлопав ладонью по стоявшему возле ноги ярко-алому чемодану, — вот этим и кормлюсь!

— Как? Делаешь чемоданы? — опять удивился Коля. — Чемоданный мастер?

— Можно сказать, что дело обстоит именно так! — смеялся бараньими глазами Аркашка. Я тебе даже готов продемонстрировать свое мастерство, если у тебя есть время. Сигару хочешь?

— Я бы и не против, но у тебя странный какой-то табак, жженым пахнет.

— Г-м. Я за этот запах плачу китайцу Ли Ханю золотом. Мои сигары скручены с опием. Лучше нет забавы, если кто понимает.

— Не понимаю. И не хочу понимать.

— Ну, я и не навяливаю, тем более что вещь это очень уж дорогая. Пойдем, я покажу тебе свою работу… — Кристина! — позвал он кого-то. Тотчас к столу подошла худенькая девочка лет десяти. Одета она была в скромное платье и поношенные ботинки с высокой шнуровкой.

— Айда! — встал из-за стола Аркашка Папафилов, — как раз поезд прибывает.

Они вышли в вестибюль, где уже толпились встречающие. Поезд остановился у вокзала, тяжело отдуваясь и вздыхая белым паром. Пассажиры с перрона хлынули в вокзал. Аркашка сделал Кристине знак глазами, она подошла к красивому пассажиру в удивительном переливающемся плаще и в сверкающем цилиндре, в зубах его была сигара, в руке он держал новенький коричневый чемодан.

— Прошу пана! — сказала Кристина плачущим голосом, — то есть адрес моей тети, но я прочесть не можу…

Озадаченный господин поставил свой чемодан на пол, взял записку, но, видимо, она была не очень разборчиво написана, так как господин напряженно вглядывался в нее.

— Прошу пана к свету! — потянула его за локоть Кристина.

В этот момент Аркашка, проходя мимо них обоих, как бы надел свой алый чемодан на коричневый чемодан приезжего. Раздался щелчок, важный господин обернулся и увидел Аркашку с алым чемоданом в руке.

— А где же… где мой чемодан? Он только что стоял здесь.

— Какого цвета у вас был чемодан? — осведомился Аркашка.

— Господи! Коричневый, новый такой.

— Так что же вы стоите? Только что мазурик с вашим чемоданом скрылся в буфете.

— О боже! — воскликнул господин и побежал в буфет.

Аркашка подмигнул Николаю Зимнему:

— Ну, понял?

— Да, то есть нет!

— Ну, какой же у тебя глаз такой, что ничего не видит? Эх, а еще второвский приказчик! Мой алый чемодан — без дна, это такой футляр, который я надеваю на чужие чемоданы. Я надеваю его, а пружины плотно захватывают чужой чемодан. Ты же слышал щелчок? Чемоданы, делают, как правило, стандартных размеров, мой футляр чуть больше стандарта. Объяснять дальше?

— Нет, ты иди, а то тебя схватят! — сказал Коля Зимний, испуганно отодвигаясь от Аркашки, — примут еще за сообщника!

— Не дрейфь! — рассмеялся Аркашка Папафилов, — сейчас я растворюсь, сгину и все. Ты видишь, — Кристина уже растворилась. Ну, адью! — он зашел за титан с кипяченой водой и — словно растаял в воздухе. Коля заглянул за титан, там никого не было.

В самом центре Томска напротив кафедрального собора стоит декорированный разноцветным песчаником громадный и романтический дом. Угловая его башня похожа на шлем древнерусского витязя. А еще дом украшает множество башенок и балкончиков, неожиданных, затейливой формы. Архитектор Константин Лыгин любил эпатировать. Старался, чтобы дом заставлял мечтать, улетать мыслями от восьмимесячных морозов. Дом строился как доходный, по заказу фирмы «Кухтерин и сыновья». В одной половине разместилось казначейство, в другой — на первом этаже был магазин купца Гадалова, на втором этаже располагалась его квартира.

Магазин был оборудован с западным шиком и вкусом. А во внутреннем дворике хозяин устроил первый в городе частный водопровод. Вода из колодца паровой машиной закачивалась в двухэтажную башню, из которой подавалась в магазин и квартиру хозяина. Был и пожарный рукав. Горожане сходились со всех концов поглазеть на это чудо, а потом шли в магазин и покупали что-нибудь. Так что водопровод служил еще и рекламой.

Иннокентий Иванович Гадалов, своим интеллигентным волевым лицом, манерой держаться вполне походил на профессора университета и одевался соответствующим образом. Уж про него не скажешь — «алтынник». Новая порода купцов завелась в Томске в новом девятнадцатом веке!

Будучи в Москве в связи с войной этой самой, Иннокентий Иванович Гадалов умолил художника Виктора Васнецова повторить для Сибири знаменитую картину «Три богатыря». Не копию сделать, а именно повторить! Чтоб сибиряки, видя перед собой настоящих васнецовских богатырей, воодушевлялись на отпор врагу.

Иннокентий Иванович Гадалов доставил картину в Томск. Поместил в своей столовой. И так отрадно было сидеть ему с сигарой после обеда перед этим полотном и мечтать. Вот этот в центре — Добрыня Никитич, это, конечно же, верховный главнокомандующий Николай Николаевич, дядя царя. Длинный, что твоя коломенская верста! Такому только и командовать войсками! Молодец.

Царь-то роста невысокого, так не любит рядом с дядей показываться. Ну, вон он на картине, царь-то — Алеша Попович! Молодой, симпатичный, добрый. А Илья Муромец, это — премьер-министр Горемыкин. Или же сибирский ведун Распутин.

Разобьем колбасников, как пить дать, расколошматим!

И надо же только так подумал, сквозь форточку крик мальчишек-газетчиков долетел:

— Пала неприступная австрийская крепость Перемышль! Наши в венгерской долине. Взято в плен сто семнадцать тысяч пленных. Главнокомандующий — великий князь Николай Николаевич награжден бриллиантовой шпагой, с надписью за завоевание Червонной Руси, сам царь ездил в город Львов и в Перемышль.

Иннокентий Иванович глянул на календарь: 9 марта 1915 года. Крикнул приказчику, чтобы купил газету. Прекрасно! Гадалов булавку с бриллиантом в галстуке поправляет и приказывает экипаж подать, поедет в общественное собрание поговорить с другими денежными людьми о помощи лазарету. Надо в такое время помогать стране! Скоро с Германией покончат, надо спешить помогать русскому воинству — зачтется.