Патрик О'Брайан - Военная фортуна

— Да, тут со мной еще одна незадача случилась сегодня. Из американского морского департамента прибыли некие чиновники, побеседовать со мной. Они не представились, и я принял их за очередную партию сумасшедших. Особенно их главного — этакий голландского вида штатский с каменным взглядом. А уж когда он назвался Джалилем Брентоном, у меня и сомнений-то не осталось. Так что я принялся подшучивать над ними и разыгрывать дурачка в ответ на их вопросы. Тут приходит Булвер, и я выставляю их прочь, мне же надо было закончить письмо к Софи.

— Ты, надеюсь, передал Булверу мой конверт? — спросил Стивен. Он имел в виду свой дневник, упакованный и запечатанный, адресованный сэру Джозефу Блейну из Адмиралтейства и с сопроводительной запиской их коллеге в Галифаксе.

— Да, конечно. Разве мог я забыть? Я ведь на нем писал свое письмо, и когда я наблюдал через подзорную трубу за тем, как Булвер поднимается на корабль, конверт был у него под мышкой. Он и сказал мне, что это на самом деле Джалиль Брентон, чиновник, который занимается обменом пленных. Видимо, это имя распространено в здешних местах — наш Брентон родился, если не ошибаюсь, в Род-Айленде.

— И что за вопросы он задавал?

— Выяснял, стрелял ли «Леопард» по американскому торговому судну, заставляя его остановится. Бриг «Элис Б. Купер», так кажется. Мне кажется, мы тут не причем, но для надежности надо заглянуть в журнал. Потом потребовал пояснить некоторые бумаги, хранившиеся вместе с моим патентом. Там были мои отчеты и кое-какие личные письма, которые адмирал Друри попросил меня передать в Англию.

За окном сгущались сумерки, по временам из города долетали всплески ликования или треск шутихи.

— Помнишь Гарри Уитби, он в шестом году командовал «Леандром»? — произнес наконец Джек. — Ты его лечил от какой-то болячки.

Стивен кивнул.

— Так вот, будучи напротив мыса Сэнди-Хук, Гарри обстрелял одного американского «купца», чтобы проверить, нет ли у того на борту контрабанды. При этом был убит человек, или, может быть, сам умер. Короче, протянул ноги. Уитби клялся, что вины «Леандра» тут нет, потому как ядро упало в кабельтове от носа янки. Американцы же клялись в обратном, и стали рыть небо и землю, чтобы притянуть его к суду за убийство в их собственной стране. Похоже, наше правительство даже подумывало выдать Гарри, но потом ограничилось военным трибуналом. Его оправдали, разумеется, но ради умиротворения американцев не назначили на другой корабль, и так многие годы. Так он и болтался на берегу, пока каким-то образом не нашлось доказательство тому, что тот человек погиб не от ядра «Леандра». Мне вот сейчас пришло в голову, не собираются ли янки разыграть этот же трюк со мной? Только в моем случае им даже не придется ходатайствовать о выдаче, я уже тут.

— Подозреваешь их в такой злопамятной мстительности, братец? Едва ли это так. Что-то не припомню, чтобы ты вообще останавливал за прошлое плавание какое-нибудь американское судно.

— Да, пожалуй это все хандра — от зеленой тоски такие мысли в голову лезут! И все-таки, это объясняет задержку с разменом. Опять же, их прямо бесит простое упоминание о «Леопарде». Я связан с этим кораблем, и велико желание повесить на меня всех собак. Американские моряки, с которыми нас свела судьба — отличные парни, храбрые и благородные. Благородные до мозга костей. Мне даже в голову не придет заподозрить их в таких происках. Зато эти штатские, чиновники всякие…

— Господи, да они тут сумерничают, бедняги, — раздался голос Брайди Донохью. — Доктор, к вам леди. Позвольте лампу зажечь?

Через открытую дверь доносились отдаленные раскаты смеха: смеха журчащего, чрезвычайно веселого, неумолчного. Оба невольно улыбнулись.

— Это Луиза Уоган, — сказал Джек, откидываясь на спинку кресла. — Я ее смех из всех отличу. Но знаешь, Стивен, у меня сейчас нет настроения принимать гостей. Будь добрым малым, передай ей мои извинения и наилучшие пожелания, ладно?

Луизу Уоган проводили в комнату ожидания — на этот раз посетитель доктора Мэтьюрина не бродил по коридорам, на принятый в «Асклепии» рискованный манер. Но дверь оставалась открытой, и «Асклепия» сама пожаловала к ней в гости: в гостиной, весело похохатывая, расположились император Мексики и пара миллионеров. Впрочем, помешательство вышеозначенных лиц носило вежливый характер, и когда миссис Уоган бросилась к Стивену с распростертыми объятиями и криком: «Доктор Мэтьюрин, как рада я видеть вас», — все трое на цыпочках заспешили к выходу, при этом каждый прижимал к губам палец.

— Ну, как вы? — продолжила Луиза. — Надо же, совсем не изменились.

Это стоило сказать и о ней: все та же миловидная молодая женщина: черные волосы, голубые глаза, подвижная как ребенок, прекрасный цвет лица. Она одела на себя тот самый мех морской выдры, который Стивен дал ей на Отчаянии, неподалеку от Южного полюса, и он необыкновенно шел ей.

— Как и вы, дорогая, — отозвался доктор. — За исключением того, что вы распустились словно цветок: воздух отчизны, надо полагать, и полноценное питание. Скажите, как перенесли вы плавание?

При последней их встрече Луиза находилась на средней стадии беременности, и Мэтьюрин переживал за ребенка.

— О, превосходно, спасибо! Дочка родилась во время жуткого урагана, когда нас мотало взад-вперед у мыса Горн — мужчины перепугались, и все до единого торчали на палубе, несмотря на жуткую погоду. Но Хирепат выказал себя молодцом. А потом все было прекрасно! Такой приятный переход на север до Рио, и ребенок родился крепким. У нее с первого дня были вьющиеся черные кудряшки!

— А как мистер Хирепат?

— Превосходно. Только он не отважился показаться вам на глаза, и я оставила его дома с Кэролайн. Но пойдемте, здесь невозможно поговорить. Вам ведь разрешают выходить?

Стивен кивнул.

— Тогда накиньте пальто — на улице жуть как холодно, и ветер кусачий.

— Пальто у меня нет. Нас скоро должны обменять, поэтому не было смысла покупать, да и от холода я не страдаю. Капитан Обри шлет через меня кучу поклонов — он не слишком хорошо себя чувствует, чтобы передать их лично.

— Ах, Обри… — протянула миссис Уоган, и по тону ее угадывалось, что навестить она пришла исключительно доктора Мэтьюрина.

Пришло Стивену в голову и то, что довольно строгие условия содержания Луизы на «Леопарде» не дали ей возможности узнать о тесной дружбе между капитаном и корабельным хирургом. Спохватившись, американка вежливо поинтересовалась здоровьем мистера Обри, и выразила надежду на его скорое выздоровление.

Они вышли в центральный холл, и швейцар опрометью кинулся распахивать перед ними дверь. Это был высоченный и массивный краснокожий, облаченный в европейское платье — единственное неулыбчивое лицо во всей «Асклепии». Индеец постоянно был мрачен, невозмутим как статуя и, судя по всему, нем. Стивен поблагодарил его вежливым «Уф!», но в ответ, как всегда, не удостоился ни звука, ни малейшего проявления мимики. Зато Мэтьюрину впервые бросился в глаза засов — приспособление относительно примитивное, но явно достаточное, чтобы удерживать чокнутых пациентов внутри заведения.