Патрик О'Брайан - Военная фортуна

— Попросите, чтобы господа зашли, — сказал он слуге. Потом повернулся к Стивену, — Простите, я на минуту. Мне надо только передать письмо господам французам.

Вошел Дюбрей в сопровождении высокого Понте-Кане. Стивен сразу узнал Дюбрея — в конце концов, он видел его входящим и выходящим из посольства в Лиссабоне и из окна служанки напротив министерства в Париже, хотя сам был почти уверен, что Дюбрей ничего не знает о нем, кроме описания. Дюбрей холодно кивнул, Стивен склонил голову в ответ. Понте-Кане поинтересовался, как дела. Их не представили, и французы, получив конверт, удалились.

— Вы обратили внимание на этого человека? — спросил Джонсон. — Маленького, неприметного человечка? Ни за что не подумаешь, но это просто дьявольское отродье. У французов был агент на канадской границе, который думал, что намного выгоднее получать плату от обеих сторон: они схватили его, и то, что с ним сделали, я даже не стану описывать, хоть вы и медик. Вид тела, уверяю, преследовал меня в течение многих недель. У них есть взгляды, которые я не могу с готовностью одобрить, хотя эти люди умеют достигать цели. Это было грубым нарушением нашего суверенитета, но в эти критические времена мы не можем быть столь строгими с нашими французскими коллегами, как мне бы того хотелось. Однако, давайте встретимся завтра: есть некоторые формальности, с которыми мы можем покончить для обмена капитана Обри. Уверен, в нынешнем печальном положении его не стоит беспокоить, и, когда вы обдумаете все за ночь, то надеюсь, не станете возражать против того, чтобы проконсультировать меня по нескольким пунктам чисто европейской политики.

Стивен догадывался о мотивах Джонсона: они были весьма очевидны, и, не смотря на всё, весьма неуклюжи. В нем не было никакого актерства, хотя уклонение от любого намека на материальное вознаграждение являлось хорошей находкой, а упоминание о Каталонии еще лучше. Чего Стивен не знал, так это насколько Джонсон и Дюбрей уверены в своих предположениях. Каталонцы, возможно, были не больше, чем выстрелом навскидку: после обеда высказывалось очень много предположений различного рода, иногда относящихся к областям совершенно далеким от занятий Стивена, таким как Москва, Пруссия и Вена. Много зависело от того, что Джонсон узнал от Джека.

Их встреча неотрывно крутилась у него в голове в течение всего вечера с Дианой, иногда занимая все его мысли, иногда отступая холодной призрачной тенью куда-то далеко, и теперь, когда он торопился назад в «Асклепию», он прокручивал в уме рассказ Джонсона по этому поводу. Рассказ, как он был уверен, правдивый: никто не смог бы выдумать золотого тельца или призрачного адмирала. Он вздрогнул от аллегории с адмиралом Крайтоном и ускорил шаги.

— Вот ты где, Стивен, — сказал Джек. — Рад тебя видеть. Тебя угостили достойным обедом? А у нас тут постное блюдо из трески и бобов.

— Обед? Великолепный, я полагаю. Да, да, великолепный, с превосходным аперитивом. Диана шлет тебе привет.

— Что ж, очень мило с ее стороны. Мы же кузены, в конце концов. И теперь, раз я знаю, где она, то пошлю ей подходящую случаю благодарность за то, что написала Софи. Её, если так можно сказать, г-н Джонсон приходил ко мне этим днем. Кажется, что он большая правительственная шишка в этом регионе — Чоут был впечатлен.

— Как вы с ним поладили?

— На удивление хорошо. Я был довольно осторожен и начал издалека, но он объяснил, что основная причина в том, что все дело с самого начала попало не в те руки. Джонсон изучил вопрос с бригом «Элис Б. Сойер», и согласился, что, так как курсы судов не пресекались, было нонсенсом заявить, будто «Леопард» обстрелял его — имела место глупая ошибка где-нибудь в Департаменте, и он знает человека, который это исправит.

— Он говорил о твоем обмене?

— Не особенно. Он, кажется, считает естественным, что когда ошибка будет исправлена, все будет хорошо, и я не давил на него. Я пришел к мысли, что это слишком большой человек, чтобы обращать внимание на детали. Покончив с бригом, мы в основном говорили о Нельсоне — он великий поклонник лорда Нельсона — и о шхуне, на которой Джонсон прибыл из Чезапика — одной из тех быстрых американских шхун, которые могут плыть так круто к ветру, но еще больше о тебе. Он восхищен доктором Мэтьюрином.

— В самом деле?

— Да. Говорил такие приятные вещи о твоих птицах и исследованиях, твоей латыни и греческом; и чтобы не оставаться в долгу, я добавил про французский как у француза, а так же про испанский и каталанский языки, не говоря уже о диковинных наречиях, которые ты изучил на Востоке.

«Брат», — подумал про себя Стивен. — Ты едва не поджарил меня со своей добротой.

— Он горевал, что так и не осилил французский, — продолжал Джек. — Также как и я. Мы некоторое время пытались разобраться с письмом, которое кто-то послал ему из Луизианы: без хвастовства могу сказать, что понял из него больше, чем он. Между прочим, что означает «Pong?». Это было написано в письме.

— Я полагаю, что это означает «павлин».

— Не мост?

Стивен покачал головой.

— Ладно, забудь. При случае разберемся с этим павлином. Затем ему было любопытно знать, откуда ты знаешь каталанский, такой редкий вид языка; но зная, что есть некоторые вещи, которые ты предпочитаешь хранить в секрете, я сказал себе: «Джек, тебе лучше помолчать», и оставил его не солоно хлебавши. Я могу быть дипломатичным, когда захочу.

Не хватало только еще неуклюжей дипломатии Джека, чтобы завершить картину: ничто не могло более остро привлечь внимание Джонсона к единственному штриху, который способен помочь Дюбрею в его идентификации. Но, с другой стороны, единственные французы, которые знали о деятельности Стивена в Каталонии, — причем непосредственно, и в лицо, хоть и не по имени, — не могли (благодаря дорогому Джеку) ничего поведать. Еще не все потеряно, в любом случае — он все еще может остаться анонимным доктором С., рядовым орнитологом.

— Джек, — сказал он, — я очень тебе обязан за твои добрые намерения, но в принципе, мой дорогой, когда мы за границей, лучше тебе избегать рассказов обо мне незнакомцам, иначе это может навести их на мысль, что я умен — даже слишком умен. С другой стороны, о нашей же службе ты можешь говорить все, что пожелаешь, и чем больше, тем лучше.

— Бог мой, Стивен, — вскричал Джек, — я совершил ошибку? Я был дипломатичен, как я сказал, и нем как, как… ну, реши сам, как кто.

— Нет, нет просто к сведению. Расскажи, какие новости с моря сегодня?

— «Шэннон» заглянул в порт перед завтраком, как я уже говорил тебе, когда ты убежал. Обнаружив, что «Президент» и «Конгресс» исчезли, он отослал своего консорта, вероятно «Тенедос», к нашей эскадре, стоящей мористее. Потом заходил Эванс и привел одного из их офицеров, Лоуренса, который командовал «Хорнетом», когда тот потопил наш «Пикок». Сейчас он командует «Чезапиком».