Николай Дмитриев - Майор из Варшавы

Внезапно поручик насторожился. От леса, с еще невидимой части дороги четко донеслось гудение автомобильных моторов. Еще через минуту замелькали огоньки фар, и Рыбчинский, рванувшись назад в коридор, не открывая дверей, крикнул:

— Пан майор, немцы! Колонна!

Вукс с паном Казимиром тут же выскочили наружу и уже на крыльце остановились как вкопанные.

По полевой дороге, отрезая хутор от леса, ползла цепочка автомашин, а одна из них, видимо, вездеход, прямиком неслась к хутору. Длинные лучи включенных во всю силу фар, вскидываясь на каждом ухабе, краем уже цепляли двор, еще оставляя крыльцо в косой тени сарая. Майор сразу понял, что угодил в ловушку, и вся его бессильная ярость рванулась наружу.

— Вот сволочь!.. Предал нас!

Выбежавший следом за ними Гнат испуганно запричитал:

— Панове, панове, как можно? Вот хрест святой, то не я…

— Не ты! — злоба душила пана Казимира. — Поручик, гранату!

— Не треба, благаю, не треба! — Гнат хлопнулся на колени, пытаясь поцеловать руку. — Пане майор, тут комирчина е, сховаетесь…

— Он не врет, — подтвердил Вукс. — Я, как хутор осматривал, видел. В том закутке и окно есть.

— Окно?.. — машинально переспросил майор, не спуская глаз с приближающегося вездехода. — Ладно…

Пан Казимир наконец-то взял себя в руки и повернулся к Гнату.

— Веди! Но если что, знай, — тут все в пепел…

Гнат засуетился, и к тому моменту, когда во дворе зафырчал разворачивающийся автомобиль, пан Казимир уже затаился позади припертой дрючком двери, а оба поручика, с гвоздями вырвав застекленную раму, тихонько освобождали проход к окну.

Через щели в дверях пан Казимир видел силуэт выбежавшего на крыльцо Гната и слышал невнятный говор вылезавших из вездехода немцев. Поручики разом прекратили возню, и теперь через высаженное окно тянуло свежим запахом поля, и доносились неясные ночные шорохи.

Пану Казимиру было по-настоящему страшно. Он пытался убедить себя, что Гнат сказал правду, и им удастся отсидеться. В противном случае всех троих ожидал прыжок в окно и заячий бег под выстрелы в свете автомобильных фар…

Эта пугающая мысль так засела в сознании, что майор отогнал ее лишь после того, как немецкие сапоги прогрохотали по ступенькам, потом темные силуэты замелькали по коридору, и, в конце концов, прервав услужливый лепет Гната, начался разговор в комнате.

— Так это ты видел самолет? — отчетливо произнес до странности знакомый голос, и пан Казимир напрягся так, что кровь иголочками застучала в виски.

— Так, пане, так…

Слушая сбивчивые пояснения Гната, пан Казимир понял, что таинственный «пан Меланюк» тоже здесь и прибыл он сюда вовсе не один, как ожидалось, а в сопровождении чуть ли не роты солдат…

— Кончай болтовню! Где машина?

Знакомый голос властно оборвал Гната, и вдруг пан Казимир вспомнил, кому он принадлежит. Без всякого сомнения, тут рядом, за тонкой дощатой стенкой, был инженер Длугий… Перед майором так явственно встал полный провал всех его планов, что у него похолодели пальцы.

— Там, там, пане, але… — то ли Гнат, то ли еще кто-то, заглушая общий говор, громко закашлялся.

— Ну!.. — Длугий бесцеремонно подгонял Гната.

— Там, пане, люди булы… Я не знаю хто то, але, мабуть, поляки? Бо з-за кущив польску мову було чуты, и ще хтось когось паном майором назвав…

— Что! — Длугий сорвался в крик. — Когда? Давно?!

— Да, ни, ни… Я ж тильки-но повернувся!

— А-а-а, сакрамента!..

Голос Гната прервался, и в комнате что-то треснуло, а свет почему-то метнулся в сторону. То ли начала падать лампа, то ли, наоборот, ее кто-то поднял. За общим шумом понять что-либо пан Казимир не мог, но, судя по топоту, все кинулись во двор, и разговор опять стал невнятным. Потом донеслось завывание стартера, мотор заурчал, и машина куда-то отъехала. Во всяком случае, и на дворе, и в доме наступила неожиданная тишина.

Все это время оба поручика жались за спиной пана Казимира, и только сейчас Вукс прошептал:

— Паршиво дело! Не предупредили… Чертов Гнат проболтался!

Не отвечая, пан Казимир подтолкнул Вукса к окну, но в коридор кто-то вошел и принялся ворочать кадушку, загораживавшую дверь. Пан Казимир подобрался, но тут же услышал:

— Панове, панове, то я! Можна выходыты… Воны поихалы…

Интонации Гната были настолько ясными, что майор тут же отбросил сомнения и, пнув дрючок, распахнул дверь.

— Куда поехали?

Все было ясно, но, спрашивая так, майор еще на что-то надеялся.

— Здається туды, до вас… — Гнат отступил назад, освобождая проход. — Той, старший з нимцями напрямки в лес поехав, а Меланюка з полицаями навкруги послав…

Едва не зацепившись за стоявшую на пути кадку, пан Казимир выскочил на крыльцо. Уже далеко, наверное, на самой опушке, мелькали огоньки втягивавшейся в лес автоколонны. Пан Казимир покачнулся и изо всех сил вцепился в шершавую балясину. Нет, ничего больше он сделать не мог. Еще до рассвета немцы и полицаи, сидящие в этих автомашинах, будут в районе базы…

Оголенный кончик провода больно кольнул руку, и поручик Мышлаевсий, ругнувшись про себя, сунул палец в рот. Прикусив проколотую кожу зубами, он слизнул солоноватую капельку и, мельком глянув на ранку, снова принялся скручивать медные жилки.

Поручик присоединил зачищенный конец к электрозапалу установленной здесь боеголовки и, замотав конец за край плоскости так, чтоб случайный рывок не сдернул провод с детонатора, медленно пошел дальше, спуская с бухты виток за витком.

О маскировке Мышлаевский не беспокоился, среди зарослей на земле, покрытой веточками и прошлогодней листвой, оливковый провод был почти неразличим, а в траве и вовсе исчезал из вида.

Четыре полностью снаряженные торпеды, завезенные сюда еще в 39-м, а вкупе с ними — еще десяток мощных подрывных зарядов, способных каждый отправить ко дну чуть ли не крейсер, давали полную возможность при взрыве снести все вокруг на расстоянии в несколько сот метров.

Но вот эти-то сотни метров сейчас больше всего и беспокоили поручика. Тогда, в спешке, о себе как-то не подумали и только сейчас, обстоятельно все прикинув, Мышлаевский понял, что взрыв может оказаться небезопасным, так как на ровной местности взрывная волна вполне способна смести вместе с самолетом самих подрывников.

На всякий случай, экономя провод, Мышлаевский шел к бункеру как по ниточке и, добираясь до входа, основательно поцарапался. Впрочем, на такие мелочи обращать внимание он и не думал. Спускаясь вниз по ступенькам, поручик отбросил пустую катушку в сторону, намотав оставшийся провод на руку.

В бункере Мышлаевский, прикинув, сколько еще есть провода, присоединил конец прямо к взрывателю лежавшей на стеллаже торпеды. Потом, мурлыча под нос, он проверил индуктор, подкатил ногой последнюю оставшуюся катушку и зажал оголенный кончик клеммой.