Сергей Хачиров - Ксанское ущелье

— Слушай меня внимательно, Габараев. За два дня до убийства пристава ты повздорил с Сосланом. Честь осетина — это его сабля. А он унес твою саблю домой, ты проспорил ее! У тебя земля, скот, состояние, а Сослан и Карум кусок хлеба в поте лица зарабатывают. Зато они более цепки в жизни, быстрее поворачиваются. Они тебя ненавидят, ты их. Во время драки ты имел возможность избавиться от одного из них. А именно от Сослана. Но… твоя пуля угробила пристава… Тебе грозит каторга. Я могу помочь тебе. Но услуга за услугу…

Такое длинное предисловие опять не на шутку встревожило Батако Габараева. Лоб его покрылся крупными каплями пота, как будто он целый день таскал на спине огромные вязанки дров.

— Чего вы хотите от меня? — еле слышно промолвил он.

— Это уже деловой разговор. — Бакрадзе направился к столу. На ходу удовлетворенно погладив бронзового орла, важно опустился в кресло и поднял на Батако холодные глаза.

— Мы пускаем слух, что, убив пристава, ты бежал! Ясно? Абреки тебе поверят. Окажешься в банде. А потом выведешь нас на логово.

— Они же убьют меня!

— А какая тебе разница? — ядовито заметил Бакрадзе. — Умереть в схватке для горца честь. Значит, предпочитаешь медленно гнить в цепях каторжника? Твое дело. Но пока ты здесь, с тобой твоя семья, твой скот, дом. Угонят тебя в Сибирь — детей в приют придется отправить, имущество будет отписано в казну государя. Таков закон. А не будешь дураком, поможешь нам — и сам жив, и семья при тебе, да еще и вознаграждение можешь отхватить!

В голове Батако Габараева сшибались самые противоречивые мысли. Хватит! Уж вдоволь надрожался он, когда помогал несчастному приставу держать за горло кое-кого из аульчан. Так и ждал возмездия: вдруг Кумсишвили распустит язык! Один камень свалился с души: нет больше пристава, не проболтается он об услугах Батако. Теперь новая напасть… А-а, чему быть, того не миновать! Видно, не так уж славно идут дела у его благородия, уездного начальника, если он просит о помощи. Значит, тоже надо ловить момент, просить, просить, отказа не будет…

Острые, как шильца, глаза Батако ожили, воровато забегали.

— Ваше высокоблагородие!

— Ну?

— А велико ли вознаграждение-то?

— Не малое. Десять тысяч!

Уездный едва ли не впятеро увеличил обещанную канцелярией губернатора сумму. Но разве это большой грех, если ему нужно срочно вербовать лазутчиков? Дни Бауэра сочтены, а новому начальству, чтобы избежать неприятностей, следует показаться во всем блеске.

Батако Габараев что-то лихорадочно соображал. Крупные капли пота блестели на висках, на лбу. Его слова поначалу озадачили Бакрадзе.

— Ваше благородие, а если я не вознаграждения, а другого попрошу?

— Чего же?

— Звание князя.

— Однако ты, Габараев, зарываешься… Звание ему подавай!

— Ваше высокоблагородие, ведь я голову бросаю в пасть льву, душу продаю… Против врагов его императорского величества выступаю, один-одинешенек. У вас жандармы, солдаты. А у меня — ничего…

— Хорошо, — холодно заключил Бакрадзе, — при успешном завершении дела будем ходатайствовать. Что еще?

— Бумажку бы, ваше высокоблагородие…

— Какую бумажку?

— Ну документ, — уточнил Габараев, — что будете ходатайствовать…

— А, черт! — рассердился начальник уезда. — Ты что, не веришь мне?

— Что вы, ваше высокоблагородие! — замахал руками Батако. — Как я могу вам не верить! Только ведь дело ваше служивое: сегодня вы тут, а завтра вас и в Тифлис могут перебросить! А обо мне и говорить нечего, найду я вам банду. А разве абреки мне это простят? Убьют меня, так хоть сыновья титул получат. За вас будут молиться!

«А этот простачок, — усмехнулся про себя начальник уезда, — не так уж прост».

— Ладно, будь по-твоему. — И Бакрадзе начал писать нужную бумагу. «Ты мне только помоги на банду выйти, а уж отправить тебя к праотцам с этой бумажкой я успею».

После праздника Тбаууацилла Васо вернулся окрыленный встречей с Ольгой и Габилой. Но радость его скоро померкла: отряд преследовали неудачи.

Началось с того, что какие-то подозрительные люди набрели на лагерь. Пришлось перебираться в другое место.

Потом от верного человека узнали, что Черный Датико собрался отнять скот у цхилонцев в счет подати. Устроили засаду — опять неудача. И скот не отбили, и в лагерь с двумя тяжело раненными вернулись.

Габила обещал помочь с патронами. Видно, тоже не получилось. Не было от него никаких вестей. А если еще глубже в сердце заглянуть, то сильнее всех бед угнетало Васо полное неведение о судьбе Ольги.

Решил он сам пойти. Один. Меньше риска. За себя оставил Нико.

— Опасное селение, — засопел, раскуривая трубку, Нико. — Четыре въезда. Наверняка на каждом по засаде.

— Зато в Цубене могут быть люди Габилы.

— Как ты их найдешь?

— Кричать буду, — усмехнулся Васо. — Найду, только бы они были там. Кое-кого я знаю… А ты, Авто, займись новичками. Хорошенько выспроси каждого: кто, откуда, что привело в отряд, откуда узнал, как нас найти? Всех сомнительных покажешь Нико, подумайте, как с ними быть. Ну, прощайте.

— Удачи тебе, — обнял юношу Нико. — Когда ждать?

— Неделю на все. Если не вернусь, значит, жду вашей помощи, если жив… А если подстрелят, отомстите, как надо!

— Возвращайся скорей! — Авто стиснул руку командира своей медвежьей лапищей.

…Когда над горами уже спускался вечер, Васо на отдохнувшем и не ожидавшем понуканий жеребце узкой, глубокой балкой выехал к Армазу. Впереди лежал аул Цубен.

Прежде чем направить коня к дороге на Цубен, Васо остановился в нерешительности. Все-таки друзья верно подсказывали ему: как на ладони аул. Четыре открытых въезда. Как тут сообразишь, где тебя ждут, а где нет? Это не родное селение, которое он мальчишкой излазил вдоль и поперек, каждая крыша, каждая щель знакома.

«А не заглянуть ли в тот дом, куда отвел меня в час тревоги из Цубена Илас? Это же где-то совсем рядом».

Васо стал вспоминать путь, которым они проскакали какое-то глухое ущелье.

«Да вот же оно!» — едва не вскрикнул он обрадованно, когда в свете угасающего дня увидел серую теснину, начинавшуюся с северной стороны аула. И главное, спуститься туда можно было минуя селение.

Несколько саклей лепились к крутому склону ущелья. Правда, дорога к аулу была хорошей — два всадника могли свободно проехать стремя к стремени.

Горный Закор, — вспомнилось название аула. — А как же звали хозяина сакли, которая дала нам приют? Гри… Гри… Да, Гри Черткоев. Отлично!

Взяв в правую руку винтовку, левой Васо дернул повод.

Первая сакля была черна, как закопченный старый таганок. Нет, это не та. Сакля, куда заходили они, была и опрятной, и просторной.