Эмма Орци - Возвращение рыцаря

— А ты, Перси? Тебе не грозит никакая опасность?

— Никому из нас ничто не грозит до утра, а к утру мы уже доберемся до Ле-Портеля, чтобы быть на «Мечте» к тому времени, когда мой любезный друг месье Шамбертен откроет, что его достойный товарищ лежит связанный, с кляпом во рту, в маленькой часовне замка д’Ор. Воображаю, как начнет ругаться старина Эрон, когда его избавят от кляпа!

Перси почти вынес жену из экипажа. Быстрый переход от душной кареты к чистому морскому воздуху чуть не лишил Маргариту сознания, и она непременно упала бы, если б ее не подхватили могучие руки мужа.

— В состоянии ли ты дойти? — спросил он. — Обопрись на меня. Это недалеко, а отдых тебе необходим. — Прижав ее руку к своему сердцу, Блейкни другой рукой указал на темную стену оставшегося позади них леса, которому утихший ветер посылал свой прощальный привет. — Моя дорогая, любимая, — сказал он дрожащим от волнения голосом, — далеко-далеко за этим лесом по-прежнему раздаются крики и вопли страдальцев, и я по-прежнему слышу их. Если бы не ты, мое сокровище, я завтра утром был бы опять в Париже. Если бы не ты, мое счастье! — повторил он, жарким поцелуем прильнув к ее губам, с которых уже готов был сорваться горестный крик.

Они молча пошли дальше. Счастье Маргариты было безгранично. Судьба возвратила ей человека, которого она научилась обожать, супруга, которого она уже не надеялась никогда увидеть на земле. Теперь осуществилась давно закравшаяся в ее сердце надежда, что любовь восторжествует над страстью к опасным подвигам, над неудержимым стремлением к самопожертвованию.

В кармане Эрона оказалось несколько сотен франков. Забавно было думать, что деньги этого жестокого негодяя помогли убедить угрюмого хозяина уединенного домика принять полуночных посетителей, дать им приют в душной комнате и снабдить пищей и вином. Маргарита молча сидела рядом с мужем, держа его за руку. Напротив них сидел бледный, уставший Арман. Положив локти на стол, он не сводил взгляда с Блейкни.

— Ах ты, мой милый идиот! — весело проговорил сэр Перси. — Своими криками и воплями перед часовней ты чуть было не разрушил всего моего плана.

— Я хотел быть с тобой, Перси. Я ведь думал, что эти скоты засадили тебя в часовню.

— Нет, это они связали моего милого друга Эрона, которого завтра утром с удивлением обнаружит другой мой приятель, месье Шамбертен.

— Но как ты устроил все это, Перси? И при чем тут был де Батц? — спросил Сен-Жюст.

— Ему была предназначена роль в том плане, который я составил раньше, чем эти животные придумали взять Маргариту заложницей за мое хорошее поведение. Я надеялся, что во время стычки мне удастся под шумом ускользнуть. Конечно, это была бы случайность, но вы знаете мое доверие к доброму случаю, обладающему одним-единственным волоском. На него я и рассчитывал. В худшем случае я по крайней мере умер бы на чистом воздухе, под открытым небом, а не в той ужасной норе, как какой-нибудь зловредный гад. Я знал, что де Батц пойдет на эту приманку, и написал ему, что дофин нынешней ночью будет в замке д’Ор, но что я боюсь, как бы революционное правительство не узнало об этом и не послало вооруженного отряда, чтобы вернуть ребенка. Я знал, что де Батц употребит все усилия, чтобы захватить дофина, и этим даст мне возможность сделать попытку к побегу. Поездку нашу я рассчитал так, чтобы мы приехали к Булонскому лесу к ночи; ведь ночь всегда бывает полезным союзником. Но, приехав на улицу Сент-Анн, я узнал, что попал в такие тиски, о каких и не думал.

Блейкни на минуту остановился, и в его глазах снова засветилась безумная смелость при воспоминании о всем, что пришлось только что пережить.

— В то время я был таким жалким, слабым, — продолжал он. — Да простит мне небо, что мне пришлось впутать сюда твою дорогую жизнь, — обратился он к жене. — Клянусь, нелегко было ехать в этой трясучке с таким отвратительным спутником, как Эрон. Я сытно ел и пил, и крепко спал три дня и две ночи, пока не настал час, когда мне удалось в темноте схватить Эрона сзади, едва не задушив его. Затем я связал ему руки, а рот заткнул кляпом. Накинув на себя его грязный плащ и завязав лоб отвратительной тряпкой, я прикрыл все измятой шляпой необыкновенно изящного фасона, и дело было сделано. Взрыв бешенства у Эрона, когда я напал на него, перепугал всех лошадей; вы, верно, помните это? Из-за этого шума никто не слышал нашей борьбы. Один только Шовелен мог бы что-нибудь заподозрить, но он уже уехал вперед, и мне удалось схватить удачу за хвост. Дальше все уже оказалось легко. Сержант и солдаты очень мало видели Эрона, а меня и совершенно не знали в лицо; их нетрудно было обмануть, ночная темнота сыграла мне на руку. Нетрудно было перенять и грубый голос Эрона, тем более что в темноте даже голоса кажутся совсем иными. Да неотесанные солдаты никогда и не заподозрили бы, что с ними сыграли такую шутку. Все так привыкли сразу слушаться его приказаний, что им и в голову не пришло рассуждать, почему, после того как он настаивал на многочисленном конвое, он вдруг решил вести двоих арестантов только с двумя провожатыми. Да они и не смели рассуждать! Эти двое провожатых проведут неприятную ночь в Булонском лесу, привязанные к деревьям на расстоянии двух миль друг от друга. А теперь пожалуйте в карету, прекрасная леди! И ты также, Арман! До Ле-Портеля семь миль, а нам надо быть там до рассвета.

— Сэр Эндрю намерен был сначала отправиться в Кале, потом сговориться со шкипером «Мечты», а затем уже пробраться в Ле-Портель, — сказала Маргарита. — После этого он хотел отправиться к замку д’Ор отыскивать меня.

— В таком случае мы еще застанем его в Лe-Портеле; я знаю, где найти его. Но вы двое должны немедленно переправиться на «Мечту», потому что мы с Фоуксом всегда можем сами позаботиться о себе.

Был час пополуночи, когда Маргарита, Арман и сэр Перси, подкрепившись пищей и отдыхом, снова собрались в путь. Маргарита осталась ждать у двери домика, пока Арман и Перси пошли за каретой.

— Перси, — шепотом спросил Сен-Жюст, — Маргарита не знает?

— Разумеется, не знает, милый мой безумец, — беззаботно ответил Блейкни, — а если ты когда-нибудь вздумаешь рассказать ей это, то я размозжу тебе голову.

— Но ты, Перси, — с внезапной горячностью заговорил Арман, — как ты можешь выносить мое присутствие? Боже мой! Когда я только подумаю…

— Не думай об этом, милый Арман! Думай лишь о той женщине, ради которой ты совершил преступление; если она — честная, добрая девушка, женись на ней… не сейчас, конечно, потому что было бы безумием вернуться теперь за ней в Париж, но когда она приедет в Англию и все это будет предано забвению. Учись любить лучше, чем умел я; не заставляй Жанну Ланж плакать от горя, как плакала твоя сестра из-за моего безумия. Ты был прав, Арман, когда говорил, что я не знаю, что значит любовь!