Оскар Мединг - Медичи

Фиоретта спокойно дремала и только изредка болезненно стонала.

Ребенок опять уснул, и Женевра села около Фиоретгы. Она плакала и горячо молилась о сохранении жизни страдалицы. Вдруг раздались шаги в саду. Клодина, вбежав в парк, шла по направлению к освещенным окнам и испуганно остановилась на пороге отворенной двери, увидев безжизненно лежавшую Фиоретту. Женевра оглянулась и вскочила при виде незнакомого юноши.

– Боже! – с ужасом вскричала Клодина. – Неужели судьба не сжалится, и несчастье все еще будет преследовать нас?

Женевра бросилась к двери, чтобы позвать слуг, а Клодина подбежала, опустилась на колени и мучительно вскрикнула, целуя руку сестры:

– Фиоретта, моя Фиоретта, что с тобой сделали? Неужели смерть не сжалится над нами, и я нашла сестру только для того, чтобы потерять ее?

Фиоретта медленно открыла глаза, вздрогнула и хотела вырвать руку.

– Ее брат? – проговорила Женевра, останавливаясь у двери. – Неужели это правда?

Клодина сняла шляпу и откинула волосы.

– Признай меня, Фиоретта, я – Клодина, твоя сестра. Я так ждала этой встречи и пришла просить у тебя помощи, а ты, бедная, сама в такой беде!

Фиоретта пристально посмотрела на возбужденное лицо Клодины, потом глаза ее засветились радостью, и она слабым голосом проговорила:

– Да, это ты, я узнаю тебя… У тебя такое же бледное лицо и полные слез глаза, как тогда, когда я прощалась с тобой… Господь свел нас, когда я потеряла все счастье, за которым последовала, как и ты, увлеченная непреодолимой любовью. Они убили Джулиано… моего возлюбленного… мужа…

– Джулиано? – повторила Клодина, и надежда блеснула в ее глазах. – Джулиано Медичи и ты…

– Так звал его свет, – усталым голосом сказала Фиоретта. – Для меня он был только Джулиано, мой возлюбленный, все мое счастье на земле. О, если бы он мог жить в неизвестности, его не коснулся бы убийца, завидовавший его величию.

– Это ужасно! – содрогнулась Клодина. – Бедная сестра! Но все-таки ты, может быть, поможешь мне, чтобы я тоже не потеряла всего, что имею на земле.

Фиоретта вопросительно посмотрела на нее, но, прежде чем успела ответить, дверь отворилась и вошел Лоренцо, опираясь на руку Антонио. Он остановился удивленный, увидев юношу в солдатском платье, а Антонио быстро подошел с угрожающим видом, но Фиоретта сказала, грустно улыбаясь:

– Оставьте ее, это не убийца, а моя сестра, с которой мы каким-то чудом встретились после долгой разлуки.

– Сестра? – воскликнул Антонио. – Как? Что случилось?

Фиоретта, увидев Лоренцо, с трудом приподнялась и проговорила, с мольбой сложив руки:

– Лоренцо, великий Лоренцо, которого так любил мой Джулиано, я чувствую, что это он. Благодарю вас, Антонио, и благодарю вас, светлейший Лоренцо, что вы принесли последнее утешение несчастной. Теперь уж не сердитесь, что она любила вашего брата и все забыла в своей любви.

– Не последнее утешение, – сказал Лоренцо, глубоко растроганный, подходя и беря ее за руку, – вы будете жить и вместе со мной, вашим братом, вспоминать усопшего.

Она грустно покачала головой.

– Моя жизнь кончается, я это чувствую, но я умираю с радостью, потому что увидела вас и могу передать вам наследие Джулиано.

Антонио послал Женевру в соседнюю комнату, и она принесла мальчика, который, внезапно разбуженный, испуганно озирался и прижимался к ней.

Лоренцо положил руку на головку ребенка и сказал торжественно:

– Сын моего брата Джулиано найдет во мне отца, а его мать – брата.

– Благодарю вас, благодарю! – воскликнула Фиоретта. – Да будет над вами благословение Божье. Вы спасаете душу мою от отчаяния. Я могу спокойно пойти к Джулиано и принести ему радостную весть о безграничной любви его брата.

Клодина слушала с волнением и бросилась на колени перед Лоренцо, с мольбой простирая к нему руки:

– Вы принесли моей Фиоретте высшее утешение, светлейший синьор, сжальтесь надо мной и спасите от смерти моего возлюбленного. Он не может, конечно, равняться с вашим убитым братом, но для меня он все на свете… Он еще жив, надеюсь, и вашего слова достаточно, чтобы спасти его.

– Сжальтесь над ней, – проговорила Фиоретта.

Маленький Джулио, с испугом прижимавшийся к Женевре, улыбнулся и протянул ручонки к Лоренцо.

– Что я могу для вас сделать? – спросил Лоренцо. – Кто он? За кого вы просите?

– Баттиста Монтесекко, – отвечала Клодина. – Клянусь вам, он не виновен в злодеянии, совершенном против вас, но они все-таки взяли его и повели на суд…

– Монтесекко? – повторил Лоренцо. – Его взяли? Я верю, что он невиновен, во всяком случае, менее виновен, чем другие. Как бы он ни поступил, он только исполнил свой долг солдата. Крови уже пролито довольно, а его жизнь может найти лучшее применение. Ваша просьба будет исполнена. Дайте мне лист бумаги, Антонио.

Лоренцо наскоро написал несколько слов и дал записку Клодине, все еще стоявшей на коленях.

– Идите скорее в синьорию и отдайте это гонфалоньеру Чезаре Петруччи. Он исполнит мое желание, дарует жизнь Монтесекко. О дальнейшем я позабочусь и устрою его участь.

– Благослови вас Господь, светлейший синьор, – вскричала Клодина, быстро вскакивая. – Мы увидимся, Фиоретта, ты должна жить для ребенка.

Она горячо обняла ее и поспешно удалилась, а Антонио велел служителю проводить ее в синьорию.

Лоренцо взял младенца от Женевры, подошел к Фиоретте и положил свою руку на ее.

– Ваша сестра права, вы должны жить для ребенка, а я буду охранять и его, и вас.

Он испуганно умолк. Фиоретта судорожно сжала его руку, глаза ее остановились, губы раскрылись, и из них вырвался хриплый болезненный стон.

– Боже, что с ней? Смотрите, как она вдруг изменилась… Скорее зовите доктора!

Когда Антонио вернулся с доктором, Фиоретта приподнялась, беспомощно протягивая руки. Рана открылась, кровь брызнула на постель.

– Мне здесь больше делать нечего, – шепотом сказал доктор. – Внутреннее кровоизлияние вскрыло рану, и медицина здесь бессильна.

Он попробовал закрыть рану, но повязки не помогали; Фиоретта все бледнела, дыхание слабело, а лицо принимало мирное, спокойное выражение. Она еще раз открыла глаза и посмотрела на всех ясным, проницательным взглядом умирающей.

– Благодарю вас, Лоренцо, – сказала она слабым, но внятным голосом. – Еще одна просьба, последняя: пусть ребенок, сын Джулиано, посвятит себя служению церкви, как я дала клятву Богу.

– Обещаю вам это, – сказал Лоренцо.

– Прощай, мой Джулио, – проговорила Фиоретта с лицом, озаренным счастьем, и, сделав последнее усилие, положила руку на голову сына.

Голова ее откинулась на подушки, она глубоко вздохнула, вздрогнула и вытянулась. Доктор склонился над ней, пощупал пульс и торжественно произнес: