Виктория Руссо - Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей

– Да, у каждого своя правда, но я склонен сочувствовать все же дамам, – заключил доктор. – Я часто сталкиваюсь с разбитыми надеждами девиц, оставшихся наедине со своей проблемой… Дети, конечно, – это счастье, но становятся настоящей проблемой, если их не на что кормить. А как это сделать одинокой матери без мужчины? Абсолютно честным путем? Кстати, она тобой интересовалась.

– Мной? Зачем? – удивился Козырь, морщась от летящего в лицо снега.

– Бог ее знает! Понравился, может! Взял бы ты невесту с приданым? Есть в тебе благородство?

Козырь ничего не ответил. В его голове были тысячи мыслей, связанных с женщиной, к которой он до сих пор испытывал чувства, и самая неприятная и навязчивая – о плоде, развивающемся под ее сердцем.

О растущей тайне Анны решено было Ивану Феклистовичу пока не сообщать. На языке Натальи Петровны вертелся вопрос о мужчине, посетившем их дом вместе с доктором. «Раз они не заговорили, то выходит и незнакомы!» – размышляла наблюдательная женщина, она заметила задумчивость и тоску Анны и, не сдержавшись, начала неприятный разговор:

– Тот мужчина… помощник доктора… мне показалось…

– Да, похож на человека, фотоснимок которого я тебе прислала когда-то давно, – быстро сориентировалась Анна, она слышала обрывки разговора Натальи Петровны, которым была очень огорчена.

– Я почти не помню, что я тебе писала о моем… возлюбленном. У тебя осталось письмо? Могу я его почитать?

Подбородок Натальи Петровны задрожал от переполняющих ее эмоций. Она переживала за «родственницу» и желала ей бесконечного счастья. Оставив Анну в комнате, она поспешила в свою спальню, чтобы отыскать письма, которые Иван не раз покушался выбросить.

Аккуратный почерк настоящей Анны повествовал о безграничной любви к самому доброму и нежному мужчине на свете. Согласно тексту, человек, которого она любила, обещал сделать ее своей женой и показать весь мир. К письму прикладывался изящный снимок, напоминающий открытку, которые были в моде в начале века. На ней Козырь выглядел столичным щеголем: он был одет в изящный белый костюм, а в руках держал трость, лицо украшала самодовольная улыбка и тоненькие ухоженные усики над губой. «Осип Александрович Кобзарь», – мысленно отчеканила Анна, как бы снова знакомясь со своим возлюбленным, настоящей фамилии которого до момента знакомства с доктором она не знала. «Чтобы было, если бы настоящая Анна не умерла? – задавала вопрос фотографии Цыпа. – Ты женился бы на ней? У вас появились бы желанные дети? Сопровождал бы ее во время поездок к брату – Ивану Феклистовичу?». Ревность больно жгла внутренности, это было настоящей экзекуцией, пыткой. От их совместного существования остался лишь маленький «подарок» на долгую память – зародыш, развивающийся в ее чреве. Анне вдруг стало невыносимо отвратительно таскать внутри частичку предавшего ее мужчины.

– Этот проходимец… обрюхатил меня, Натали! Мне надо найти того, кто почистит мое брюхо, понимаешь? – доверительно и отчетливо произнесла Анна, тряся фотокарточкой и воровато оглядываясь, будто в комнате до сих пор присутствовала ее мать.

– Да как ты смеешь?! Этот ребенок – твоя плоть и кровь, а ты хочешь убить его?! Ты знаешь, что есть люди, которые на все готовы ради материнства?

Наталья Петровна странно посмотрела на Анну, после чего влепила ей пощечину и вышла прочь из гостевой комнаты.

– Спасибо за поддержку! – прошипела Анна, осторожно касаясь полыхающей части лица. Реакция родственницы ей не понравилась, она рассчитывала на понимание и содействие. В любом случае, то, что росло внутри Анны, было ее собственностью, и она планировала распорядиться с зародышем так, как ей заблагорассудится.

– Никто и ничто не может мне помешать! – шептала она решительно, оставшись в одиночестве.

За ужином Анна молча смотрела в тарелку. Ее поведение казалось Ивану Феклистовичу весьма странным, как и излишняя активность супруги, которая, напротив, была слишком весела и болтлива, словно приняла лишнюю рюмку наливки.

– Нельзя жить закрытой жизнью! Мы столького себя лишаем, обкрадываем даже, можно сказать! Я сегодня переборола страх и выбралась, наконец, в город! Все, вроде бы, по старому, но все новое! Столько новых лавок! Там, где продавали раньше японские шиньоны, теперь висят смешные шляпки, голова в них тонет, и торчит один нос, – чирикала без умолка Наталья Петровна. Ей казалось, что если она замолчит, то стрясется что-то ужасное, непоправимое, поэтому слова из ее рта шли непрекращающимся потоком.

– Зачем ты ездила в центр? – насторожился супруг.

– Искала ремонтников! – просияв, произнесла Анна.

– Ремонтников? Но для чего?

– У нас есть комната угловая на втором этаже, я подумала, что будет не лишним привести ее в порядок!

– Но зачем?

– О, у меня множество идей, даже, кажется, будто голова вот-вот лопнет! Что-то ведь должно меняться в нашей жизни, Ваня! – мягко произнесла она. – Один маленький шажок навстречу своему счастью мы сделали – спим оба в одной постели. Так может пора стремительно двигаться вперед, не дрейфовать по реке времени в ожидании пока нас прибьет к берегу, а плыть активно, с аппетитом!? И при этом, не стесняясь, наслаждаться дарами, которые нам предлагает Всевышний! Ведь мы еще с тобой не старики! Правда?!

Наталья Петровна с трудом справилась с одолевающим ее приступом радости. Казалось, будто она хотела что-то еще сказать, но никак не решалась. Анна не без интереса наблюдала за ней, это была другая крайность в противовес ее истерическим капризам, сопровождаемым горючими слезами и криками. Мужчина, терзаемый догадками, не предвидится ли новых обострений, помрачнел, уставившись перед собой. Видя его мучения, Наталья Петровна пообещала все объяснить перед сном.

– А теперь давайте насладимся тишиной! Кажется, нашу Аннушку утомила моя болтовня, мягко с заботой произнесла она и замолчала. Ужин продолжился без единого звука. Неслышно было ни лязганья вилок, не вздохов, будто за столом сидели мертвые люди.

С вечера после ужина и до глубокой ночи из спальни супругов доносились крики, точнее, повышал голос только Иван Феклистович, что было не типично для их скандалов, различались лишь его слова: «Ты с ума сошла!», «Я никогда не пойду на подобное!», «Сумасшедшая женщина!» – выкрикивал он каждый раз, как Наталья Петровна шипела какую-то фразу. Анну беспокоил этот разговор, потому как она чувствовала, что ссора каким-то образом связана с ней. «Наверняка Натали сказала ему про ребенка и про мое желание избавиться от него! И Иван не может это принять!» – размышляла беременная девица перед тем, как заснуть. Сон не шел, и она ворочалась почти до рассвета. Бедная «родственница» запуталась и чувствовала себя бесконечно одинокой, совершенно не понимая, что делать дальше.