Пол Андерсон - Королева викингов

— Эйрик уже затравил не одного зверя, — хрипло выкрикнул Хальвдан. — Рёгнвальд, Бьёрн… Кто будет следующим? А хуже всего то, что наш отец его поддерживает.

— Я думаю, что король Харальд боится лишь того, что, когда его не станет, сыновья разорвут на клочки то королевство, которое он собрал воедино.

— Но неужели верховным королем после него должен стать Эйрик? В этом случае немногие из его братьев смогут дожить до старости. А трондов вполне устраивает то, как я ими управляю.

Сигурд не стал напоминать Хальвдану, что и он, и Сигрёд связаны с ним, их ярлом, стоявшим между ними и высокомерным Харальдом.

— В других местах народ может думать по-другому, — откликнулся он чуть ли не шепотом. А затем добавил: — Ты приехал, чтобы спросить у меня совета по поводу нападения на Эйрика? Так вот он: не делай этого.

Хальвдан нахмурился, прошел несколько шагов вперед, вернулся. Ярл Сигурд был столь же мудр, сколь и коварен. А еще он приносил огромные жертвы богам, за что те должны были смотреть на него с благосклонностью. Однако… Вороны каркали, словно хохотали.

— А если я все равно это сделаю?! — рявкнул он.

— Я не стану тебе помогать, — ответил Сигурд. — Мне кажется, что здесь, на севере, дело еще не дошло до мечей, и ты слишком торопишься. Но и препятствовать тебе я не буду. Независимо от того, чем все это закончится, ни я, ни тронды не станем соваться в дела королей до тех пор, пока они не сунутся к нам.

— Но почему бы тебе не вмешаться сейчас?

— Потому что позднее может возникнуть гораздо большая необходимость в моей силе.

Так они прогуливались вдоль берега и беседовали, пока невидимый за тучами закат не сказал им о том, что пора возвращаться. Той ночью пир завершился рано. Хальвдан твердо стоял на своем и решил выехать с рассветом. Летом поездка отсюда до Сёльви занимала весь длинный день, но сейчас дни стали короче воробьиного носа. Разве может кто-нибудь быстро ехать в темноте, да еще и в непогоду?

Вот потому-то Эйрик проснулся посредине второй ночи, которую Хальвдан провел в пути.

Может быть, то была удача, может быть, так было предсказано в песне, которую норны пропели над его колыбелью, может быть, его спасли охраняющие заклинания Гуннхильд. Дом в Сёльви оказался очень грязным; его, похоже, даже не проветривали подолгу. Воины ничего не имели против этого духа, но Эйрик приказал положить свежей соломы в сарае у стены и спал там, снаружи.

От сна короля пробудил стук множества копыт и голоса. Он тут же вскочил на ноги. Его рука безошибочно нашла лежавшее подле него копье. Тихо, как кошка, он приоткрыл дверь на маленькую щелку и выглянул наружу. В небе сияла почти полная луна, окруженная морозным кольцом. Пар от дыхания клубился облаком в ее ледяном свете. Среди ночных теней сверкали шлемы, кольчуги и оружие. Воины уже окружили дом.

Вот они спрыгнули с лошадей, обнажили мечи, подняли топоры, выставили вперед копья. Эйрик был уверен, что их передовой отряд должен был украдкой напасть на его дозоры, а затем вся дружина галопом промчалась последнюю милю.

Пока он смотрел, из дверей высыпали воины и сразу же были зарублены острым железом. Нападающих было много, и они стояли возле двери сплошной стеной. Вспыхнул разожженный от трута факел.

Эйрик знал, что они пришли за ним. Если они найдут его, то его сыновья будут приговорены к жалкой, презренной жизни или к безвременной смерти.

Пятеро из его дружинников посменно ночевали возле сарая в спальных мешках. Не замеченные в неверном лунном свете, они присоединились к нему.

— Мы можем броситься вперед и умереть вместе с нашими товарищами, — прошептал им Эйрик, — но будет лучше, если мы скроемся от них и отомстим. — Пошарив в темноте, он нашел свою одежду, подкольчужник и кольчугу. Все шестеро завернулись в плащи и, держась в тени, проскользнули к берегу. Корабли находились неподалеку; возле них дежурило несколько часовых. Эйрик выбрал один из кораблей и поднялся вместе с воинами на борт. Народу было очень мало, и корабль на веслах еле полз в сторону моря. За кормой, затмевая звезды, словно маячный костер, разгорался пожар, и рев пламени слабо долетал до беглецов, подобно шуму отдаленного прибоя.

На обратном пути Эйрик узнал, кто напал на него. Конунг Харальд, услыхав о случившемся, разъярился так, как с ним редко бывало. Сразу же он вместе с Эйриком собрал ополчение, чтобы идти войной на север. Хальвдан Черный прознал об этом и созвал собственное войско. Жители Траандло с готовностью шли под его знамя.

Однако в дело вмешались другие, желавшие все же закончить дело миром. Среди них был скальд Гутхорм Карлик. Он был при Хальвдане, но до того жил при Харальде и все еще оставался другом обоим. Некогда он сложил поэму во славу обоих. Когда же отец и сын предложили ему награду, он сказал, что хотел бы получить ее позже, но что они должны будут дать ему то, что он попросит. Короли согласились. Мало что могло сравниться с хорошо сложенной драпой — хвалебной песнью, — и человек чести не мог воздать меньшим. И теперь Гутхорм просил о мире. Благодаря его вмешательству и помощи других, возможно, прежде всего ярла Сигурда, короли пришли к соглашению. Хальвдан должен был заплатить за убитых и после того сохранял за собой власть; ему и Эйрику следовало не поднимать рук друг на друга.

Гуннхильд прижала к груди своего новорожденного сына Эрлинга. Хальвдан Черный пытался убить ее мужа. Больше того, ему это чуть не удалось. Значит, он заслужил смерть.

Войско, собранное против собственного сына, было последним из всех ополчений, который созвал в своей жизни Харальд Прекрасноволосый. Он не отправился с ним, так как был слишком стар для дальних странствий. Когда же наступил мир, то можно было подумать, будто нечто внутри его существа со вздохом распустило ту связь, которая соединяла старого конунга с его силой. После этого он почти все время сидел, плотно завернувшись в меха, и, возможно, в мыслях беседовал с друзьями, врагами и любимыми, которых давно уже не было в живых, или же заново сражался в своих давних битвах и слушал победные крики.

Эйрик и Гуннхильд находились вместе с ним в его большом имении на острове Кёрмт, лежащем недалеко от побережья Рогаланда возле юго-западной оконечности Норвегии. Они приехали туда, чтобы совершить жертвоприношение в день весеннего равноденствия. Харальд часто подолгу стоял на холодном ветру под моросящим дождем, заставлявшим огонь шипеть, а дым — стлаться по земле. Белую голову он держал все так же высоко, но его широкие плечи заметно ссутулились, как будто негнущиеся ноги с трудом удерживали тяжесть огромного живота. Возвращаясь в длинный дом, он двигался очень медленно. Гуннхильд часто видела, как его губы, полускрытые бородой, кривились от боли.