Пол Андерсон - Королева викингов

Гуннхильд больше не могла сдерживаться.

— Я помню, что король Эйрик объявил Эгиля вне закона в Норвегии, — резко бросила она.

— Ты помогал ему на протяжении многих лет, — медленно произнес Эйрик. — Ты и теперь делаешь то же самое, но все же говоришь, что верен мне.

— Я верен тебе, господин, — ответил Аринбьёрн. — Мы с тобой сводные братья. Но я также верен и своим друзьям.

— Говори дальше.

— Энунд наговорил еще много чего. Удивительно, что Эгиль не прибил его прямо на месте кулаком, так как они оба были безоружны.

— Любовь к золоту превозмогла его честь, — вставила Гуннхильд.

Аринбьёрн закусил губу.

— Вместо этого он при свидетелях вызвал Энунда на тинг в Гуле. Он намерен потребовать разрешить свое дело по закону. Энунд сказал, что приедет туда, надеясь, видимо, что Эгиль не уйдет оттуда живым. После этого Эгиль уехал. Тогда я подумал, что должен как можно скорее разыскать тебя, где бы ты ни был. Чтобы узнать, где ты находишься, потребовалось время.

— Эгиль и впрямь наглец: выйти из-под твоей защиты, зная, что объявлен вне закона, — сказала Гуннхильд.

— Это случилось уже немало лет назад, — решительно возразил Аринбьёрн. — Через жену он сроднился с семейством, занимающим высокое положение. Он имеет законное право предстать перед равными.

— За что ты так любишь его? Разве он хоть когда-нибудь сделал для тебя что-то хорошее? — Она вовремя одернула себя, чтобы не спросить, не в том ли дело, что он был жеребцом кобылы — сестры Аринбьёрна. Такое было бы непростительным и унизило бы ее самое больше, чем Аринбьёрна. Даже Эйрик разгневался бы.

Король согласно кивнул:

— Я тоже порой задумывался об этом.

Аринбьёрн вспыхнул:

— Мы подружились еще при первой встрече. Я был тогда молод, а он еще моложе. Однажды, во время охоты, в лесу мы наткнулись на медведицу с медвежатами, и она бросилась на нас. Мы охотились на птиц или зайцев, с нами не было ни одной собаки, никакого оружия, кроме копий. Но все же мы вдвоем отбивались от нее, пока она не отвязалась от нас и ушла. А мы после этого дали клятву в вечной дружбе, стали побратимами по крови, поскольку из наших ран текла кровь — текла и капала в следы наших ног. Я соблюдал свою клятву и знаю, что он не подведет меня, если мне понадобится его помощь.

Да, вздохнула про себя Гуннхильд, такими они были, мужчины.

Аринбьёрн в упор взглянул на Эйрика:

— Я также знаю, король, что ты позволишь нам обратиться к закону.

Хитрый ход, подумала Гуннхильд. Аринбьёрн взывал к чести Эйрика. После того что он сделал в Викине — хотя этот поступок был необходим, — многие поглядывали на молодого конунга искоса, считая его совершенно безжалостным. Так что ему имело смысл выказать побольше доброжелательности.

— Я должен подумать, — сдержанно сказал Эйрик.

Гуннхильд знала, что в конце концов он даст согласие.

— Если ты согласишься, — предупредила мужа Гуннхильд, — то лучше всего будет тебе самому явиться на тинг и взять с собой сильную дружину.

— Никогда я не стану угрожать тебе, мой побратим и король! — воскликнул Аринбьёрн.

— Что ж, все равно я буду повсюду набирать воинов, — ответил Эйрик. — Если ты и на самом деле предан мне, то, возможно, на будущий год тебе выпадет случай это доказать.

Вечером он устроил пир в честь Аринбьёрна, хотя держал себя довольно холодно. Утром хёвдинг отправился домой, где его ждал Эгиль.

Тинг в Гуле должен был собраться весной. Не рискуя совершить ошибку — а именно такой ошибкой было бы ворчание по этому поводу, Гуннхильд время от времени резко, словно вонзая кинжал, вставляла одно-другое слово в свои разговоры с Эйриком.

Зима успела побелить землю снегом, прежде чем Гуннхильд в подробностях узнала, что Хальвдан Черный внезапно повалился наземь в судорогах и приступах рвоты. Перед тем как умереть, он сошел с ума.

Но обитатели Траандло вскипели, собрались на тинг, возвели на камень Сигрёда, брата умершего, и провозгласили его своим королем. Новый король желал подчиняться Эйрику не более, чем Хальвдан. А за его спиной молча стоял ярл Сигурд.

Во чреве Гуннхильд зародилась новая жизнь.

Из селения в селение, из конца в конец Норвегии ходили слухи о том, что Гуннхильд послала ведьму, которая и отравила короля Хальвдана. Друзья ее и Эйрика горячо отрицали эти сплетни и называли ложью. Всякий раз, когда с любым заметным человеком случается смертельная болезнь, говорили они, все языки принимаются дружно болтать одни и те же глупости; но кто знает, сколько различных причин могло быть у произошедшего? Никто, за исключением только ее шпионов и гонцов, ничего не говорил ей об этих разговорах; Эйрик тоже молчал. Впрочем, он был занят делами с принявшими его сторону вождями областей — готовился к войне.

Их сын Гудрёд появился на свет, когда король Харальд лежал на одре болезни в своем имении на Кёрмте. Целыми днями и ночами он вел свое последнее сражение за дыхание, которое то хрипло раздирало его грудь, то угрожающе стихало. Однажды он сказал, что умирать — это не так уж плохо: закрывая глаза, можно улетать грезами на морской берег, слушать прибой, высматривать проходящие мимо корабли… Но затем старый король погрузился в безмолвную темень — его плоть настолько ослабла, что могучий костяк, казалось, готов был прорвать кожу — и дальше, в смерть. Его похоронили близ поселка и насыпали над ним огромный курган, вершину которого увенчали камнем высотой в два мужских роста.

Теперь Эйрик остался единственным верховным королем, которому предстояло вернуть себе половину королевства.

Сначала следовало разобраться с менее серьезными проблемами, хотя бы потому, что важные дела он хотел начать с севера. Юг, юго-запад и центральную часть Норвегии он крепко держал в руках. Следовало удостовериться в том, что Согн и окружающие области тоже на его стороне, а для этого нужно было встретиться с вождями тех мест и собрать ополчение. А все эти вожди должны были весенней порой прибыть в Гулу на тинг, который проводился возле устья Согне-фьорда.

Сам Эйрик отплыл туда на семи больших кораблях с немалой дружиной. По пути к нему присоединились Айсберг-Энунд и его братья. Прибыв на место, они обнаружили там несколько кораблей, вытащенных на берег или стоявших на якоре. Среди них Эйрик узнал и драккар, принадлежавший Аринбьёрну. Около лодки ютился целый флот маленьких карфи, шкут и гребных шлюпок. Аринбьёрн тоже привел с собой сильный отряд бондов из тех мест, где был хёвдингом. Его уважали в округе, и, если бы так повернулось дело, бонды пошли бы за него в бой. Лошади, все еще покрытые косматой зимней шерстью, повезли Эйрика и его спутников в глубь материка по зеленеющим холмам, убегавшим прочь от моря.