Симона Вилар - Ассасин

Король не успел додумать мысль до конца, когда услышал сигнал тревоги. Оказалось, что прибыл гонец с известием, что на один из отрядов крестоносцев напали превосходящие силы сарацин. Ричард еще до начала второго совета отправил на заготовку фуража сотню пехотинцев под прикрытием тамплиеров, и вот на них-то и набросились тюрки числом больше четырех тысяч.

Ричард, как только узнал, что его люди заняли круговую оборону и стойко сдерживают атаку неверных, тут же вскочил на коня и стал отдавать приказы. Он торопился, ибо с пехотой фуражиров отправился и его друг Роберт Лестер, а король никогда не оставлял соратников в беде. Даже еще недавно упрекавший своего сюзерена епископ Солсбери умолял короля поостеречься, но Ричард только огрызнулся, сдерживая разгоряченного скакуна:

– Я их туда послал, и если они умрут без меня, то пусть никто не назовет меня больше королем!

Ричард мигом собрал отряд добровольцев, и каждый из них рвался примкнуть к своему непобедимому королю с сердцем льва. Крестоносцы строились в боевом порядке, и не прошло и получаса, как большой отряд понесся на помощь своим.

Сарацин пугало уже само имя Ричарда, а при его появлении они, даже в численном превосходстве, начинали испытывать ужас. Он же вихрем ворвался в их ряды, не чувствуя ни страха, ни усталости, и был подобен разящей молнии. Его оружие раз за разом вздымалось и опускалось, противники разбегались, не обращая внимания на пытающихся убедить их эмиров, что-де сарацинских воинов больше числом, что на их стороне Аллах, что вот сейчас они…

Но ничего поделать они уже не могли. В бою Ричард, неустрашимый, как бог войны, был в своей стихии, он носился по полю, подбадривая крестоносцев зычным голосом, в котором гремел металл, голосом, который не знал снисхождения. И если в рядах его войска возникала брешь, он сам бросался в нее, увлекая за собой рыцарей, и как только они занимали ее, вновь наседал на врагов, крушил их, разил, побеждал!

В итоге это сражение превратилось в погоню, из лагеря к королю неслись все новые отряды, и, наседая на противников, крестоносцы совершили быстрый рейд по вражеской территории, в пылу сражения разбив стоявших станом мусульман при Йязуре и захватив всю округу.

Возвращался Ричард как победитель. Уже никто не смел говорить, что он не достоин возглавлять поход, эти речи были сразу забыты, зато все вокруг с гордостью говорили, что Ричард не оставляет своих в беде, на него можно положиться и они ему верят.

Только сам король не забыл брошенных ему в лицо обвинений, что он-де готов сговориться за их спинами с иноверцами, поэтому в доказательство своей решимости приказал казнить всех находившихся в плену сарацинских эмиров. После этого Ричард объявил о начале похода.

О, это сразу воодушевило армию! Раздался великий вздох облегчения, в мгновение ока все вокруг посветлело от улыбок, и там, где недавно царили недоверие и озлобленность, сразу наступило радостное возбуждение. Люди хлопали в ладоши, нарастал восторженный гул, и тысячи глоток выкрикивали только одно имя: Ричард! Ричард! Ричард! Споры об избрании другого главы похода были моментально забыты, воины собирались, облачались в доспехи, садились на лошадей, строились в отряды там, где им было указано командирами, дружно составляли колонну.

Но все же продвигались они медленно – из-за большого обоза, который пришлось взять в поход, так как теперь крестоносцы лишились помощи флота и на вражеской территории, опустошенной и разрушенной, могли рассчитывать только на самих себя.

Перед выступлением Ричард отдал последние распоряжения: его супругу и сестру, с которой он все же решил помириться перед походом, следует отправить в Сен-Жан-д’Арк, как только дамы будут в состоянии тронуться в путь. Яффа остается на попечительство епископа Рауля и Обри де Ринеля (последний, оказавшийся отнюдь не столь превосходным воином, как рассчитывал король, тем не менее проявил себя как неплохой интендант, и ему предстояло следить за городом и близлежащими землями). У него же под присмотром оставалась и Дева Кипра, которую Ричард так и не решился куда-нибудь отправить. Беренгария, конечно, расстроится… но сейчас ему уже не до ее обид и упреков. Ричард вообще был рад, что не будет видеться с женой какое-то время.

В первые дни выступления английский Лев был в приподнятом настроении. Но потом приехал из Иерусалима Онфруа с известиями о Джоанне де Ринель, и король вновь забеспокоился. Онфруа передал султану деньги за родственницу Плантагенета, однако Саладин приказал сопровождать даму не графу де Торону, а людям аль-Адиля, и Ричарду оставалось тешить себя мыслью, что этот эмир, с которым он настолько сдружился, что даже посвятил его в рыцари, не поступит со своим английским другом бесчестно, особенно после того, как получил за свою мнимую невесту столь богатый выкуп.

Но, возможно, не отличавшийся храбростью красавчик Онфруа и не рвался в охранники к леди де Ринель? По крайней мере он сообщил, что лично видел, как Джоанна в алой вуали и известном всем любимом венце королевы Сицилийской выезжала из Иерусалима, а затем в сопровождении отряда стражей направилась в сторону побережья. Так что они встретят леди со дня на день на старом пути паломников, уверял Онфруа.

Однако день шел за днем, медленно шествовавшее войско, обремененное многочисленными возами с поклажей, все дальше продвигалось вглубь вражеской земли, но встреча так и не состоялась. Пока крестоносцев никто не тревожил, а вот погода стала стремительно ухудшаться. Пошли дожди, небо затянуло тучами, сильно похолодало. Армия продолжала идти; Ричард, как и раньше, приказывал не разрывать строй и двигаться под прикрытием орденских рыцарей – в авангарде по-прежнему выступали тамплиеры, а защищали обоз, замыкая шествие, облаченные в черное с белыми крестами госпитальеры ордена Святого Иоанна.

По пути воинство делало остановки в разрушенных крепостях былого Иерусалимского королевства: в Казаль-де-Плейн, куда со стороны побережья будут со временем подвозить провиант и оружие фуражиры, потом в замке Маен. Возле последнего сарацины как будто вспомнили о них – опять наскоки, убитые в ночи стражники, попытки прорваться в лагерь и поджечь палатки под покровом ночи. Крестоносцы поутру обнаруживали у возов мулов и волов с перерезанными шеями и сухожилиями, пропадали также и сами воины, и Ричард приказал усилить сторожевые посты. Каждый лагерь окапывался валом, образовывавшим ров, в насыпь втыкались колья, но даже древки для них рыцари были вынуждены везти с собой на телегах, ибо в округе по приказу султана Саладина не осталось ни единого деревца.

Наконец они дошли до Рамлы – сарацинского города, единственного, какой возвели тут мусульмане пять веков назад, когда захватили эти византийские владения, ибо обычно почитатели Пророка довольствовались теми населенными пунктами, какие перешли к ним после победы над ромеями. В Рамле и поныне возвышалась большая белая мечеть, возведенная много лет назад, а вокруг были руины, ибо, как и везде, сарацины разрушили некогда стоявшую здесь крепость крестоносцев Кастель Арнольди. Ричард приказал армии сделать привал, а священники предложили воинству Христову совершить молебен за упокой души тех паломников, которые ехали к Святому Граду в то время, когда еще не прозвучал клич Папы Урбана II о крестовом походе. Ведь одной из причин похода рыцарей-христиан и было зверское убийство этих мирных паломников…