Эмма Орци - Коварство и честь

Бертран бросился на жесткий неудобный диван, набитый конским волосом, где надеялся провести ночь, если позволит хозяин… Она не задержится… всего несколько минут… совсем недолго…

Он закрыл глаза, потому что веки отяжелели… он, конечно, услышит ее шаги…

Тереза немного подождала, пока не убедилась, что Бертран не смотрит ей вслед, после чего закрыла дверь и осторожно зашагала к входной двери. Она была закрыта на засов. Тереза открыла дверь и всмотрелась в темноту. На крыльце никого не было, но на причале все еще болтали и пели люди. Тереза уже собиралась спуститься с крыльца, когда знакомый голос тихо окликнул:

— Гражданка Кабаррюс!

Из темноты выступил мужчина в темной одежде, высоких сапогах и шляпе с конусообразной тульей.

— Не здесь! — яростно прошептала Тереза. — На причале. Подождите меня там, Шовелен. Я скоро приду. Мне многое нужно вам рассказать.

Он молча повиновался. Она немного подождала на крыльце, наблюдая, как фигура в темном плаще движется к причалу. Луна была ослепительно яркой. Гавань и все море сверкали, как усеянные бриллиантами листы серебра. Откуда-то доносился бой часов замка. Уже десять!

Прохожих почти не осталось, если не считать случайных влюбленных парочек, шепчущих друг другу нежную бессмыслицу, или возвращавшихся на корабли матросов. Эти загораживали дорогу, вопили и во все горло орали непристойные песни. Редкие уличные торговцы брели домой после неудачного дня. Один из этих бедняг, калека с деревянной ногой, согнувшийся едва не до земли под тяжестью товара, на секунду остановился у крыльца и с жалобным криком протянул руку Терезе.

— Будьте добреньки, сэр, купите что-нибудь у несчастного старика, которому нечем заплатить за хлеб!

Старик выглядел таким жалким и убогим: немытые космы лохматил ветер, покрытое потом лицо блестело в лунном свете, как раскрашенный металл.

— Купите хоть что-то, добрый сэр, — продолжал он высоким горловым голосом. — Дома больная жена и бедные маленькие внуки…

Тереза, немного испуганная и вовсе не склонная к милосердию в столь поздний час, поспешно отвернулась и вошла в дом под яростные проклятия бродяги:

— Пусть сатана и все войско его…

Она закрыла дверь перед его носом и поспешила убежать. Похожий на мертвеца старый бродяга и его предсказания несчастий заставили ее вздрогнуть от внезапного озноба.

Немного отдышавшись, Тереза с предельной осторожностью заглянула в комнату, где оставила Бертрана. Тот лежал на диване и крепко спал.

На столе у окна стояла старая чернильница с пером и валялись листки бумаги. Тереза бесшумно как мышка скользнула к столу и поспешно набросала несколько строчек. Бертран не пошевелился.

Она тщательно сложила записку, ловко сунула в пальцы Бертрана. Потом так же бесшумно, как пришла, вышла из комнаты, пробежала по коридору и снова оказалась на крыльце, запыхавшаяся, но довольная.

Бертран ее не потревожил. И никто ничего не заметил.

Тереза задержалась на крыльце ровно настолько, чтобы отдышаться, после чего не колеблясь быстро направилась к причалу.

И не заметила, что из тени выступила фигура старого калеки. Посмотрев вслед удалявшейся Терезе, он сбросил свой груз, выпрямился и довольно потянулся. После столь удивительной метаморфозы он тихо хмыкнул, отстегнул деревянную ногу, отшвырнул туда, где лежал уже ненужный узел, и, повернувшись спиной к гавани и морю, быстро зашагал по Хай-стрит.

Бертран проснулся на рассвете. Серенький свет уже проникал через незавешенные окна. Он замерз и с трудом разогнулся. Где он? Как сюда попал? Он спал… здесь, в этой комнате… они с Терезой встретились… она положила голову ему на грудь, чтобы утешить… Потом пообещала вернуться… и он… как дурак… заснул…

Бертран, окончательно придя в себя, вскочил и вдруг заметил, что из пальцев выпал листок бумаги. Ему показалось, что он все еще спит. Листок лежал на посыпанном песком полу у его ног и выглядел странно призрачным, зловещим.

Бертран дрожащей рукой поднял бумагу.

В комнате с каждой минутой становилось светлее. Из окон открывался вид на гавань и море. Солнце еще не совсем поднялось, поэтому воздух был довольно прохладен. И для Бертрана этот лишенный красок рассвет, таинственное спокойствие земли перед тем, как солнце разбудит ее ласковым прикосновением своих лучей, казались невыносимо унылыми и тоскливыми. Он открыл окно. Внизу служанки скребли каменные ступеньки крыльца, рыбачьи суда в гавани готовились к выходу в море, изящная яхта, привезшая сюда его и друзей, величественно скользила прочь, как прекрасный лебедь с распростертыми крыльями.

Стараясь сдержать нервную дрожь и не дать воли дурным предчувствиям, Бертран наконец заставил себя развернуть послание и прочитать строки, начертанные изящной женской ручкой. После этого со вздохом бесконечного желания и пылкой страсти прижал записку к губам. Ее послала Тереза. Увидев его спящим, она вложила записку ему в руку. Удивительно, что он не проснулся, когда она нагнулась над ним и, возможно, коснулась губами лба.

«Добрая душа, — говорилось в послании, — сжалилась надо мной. В гостинице для меня не нашлось комнаты, и она предложила переночевать в ее коттедже неподалеку. Не знаю точно, где он находится. Я договорилась с владельцем гостиницы, чтобы он позволил вам остаться в той маленькой комнате, где мы нашли друг друга и где стены будут шептать вам обо мне. Доброй ночи, возлюбленный! Завтра вы уедете в Лондон вместе с де Сервалями. Я последую туда позже. Так будет лучше. В Лондоне вы найдете меня в доме мадам де Нефшато, приятельницы моего отца, которая живет в номере пятьдесят четыре на Сохо-сквер. Она предлагала мне гостеприимство еще в те дни, когда я думала, что приеду в Лондон ради удовольствия. Думаю, она примет меня и сейчас, нищую изгнанницу. Приезжайте ко мне туда. До тех пор сердце мое будет жить воспоминанием о вашем поцелуе.

Тереза».

Время от времени Бертран прижимал листок к губам. Даже в самых безумных мечтах он не надеялся на такое. Даже в первые дни безоглядной влюбленности не испытывал подобного блаженства.

Письмо он спрятал на груди, потому что был безмерно счастлив и ощущал, будто парит в воздухе. Море, окружающий пейзаж больше не выглядели серыми и унылыми. Это Англия, земля свободы, земля, где он вновь обрел любимую. Ах, таинственный Алый Первоцвет, горящий жаждой мести против Терезы за грехи, которых она не совершала, на самом деле оказал Бертрану и ей бесценную услугу. В Париже Тереза, окруженная могущественными поклонниками, казалась такой же далекой, как звезды. Но здесь она была бедной и одинокой, бездомной беженкой, как и он сам, и поэтому инстинктивно обратилась к верному возлюбленному, который с радостью умрет ради ее счастья.